Случилось быть мне однажды в деревне с интересным названием Талое. Небольшая такая деревенька - дворов на двадцать, максимум тридцать. Лес кругом.
Приехал сюда в поиске сюжета, вследствие недавнего пожара. Но как оказалось единственная достопримечательность — лесопилка километрах в трёх. Мужики там и работают. И уж совсем я собрался уезжать. Остановился у сельмага. И вот тут, совершенно случайно, узнал, что лесопилка — это вовсе не единственная, да и никакая ни достопримечательность. Ну заготавливают лес, ну пилят брус, доску, ну отправляют куда-то по железке. Ну и что здесь интересного? Достопримечательность — это дядя Виталя. Бабы, что были в магазине, дружно закивали головами да и добавили, - мол прозвище у него «Лесопилка». «Интересно»,— подумал я и поинтересовался, а чем же знаменит этот дядя Виталя? То, что я услышал, поставило бы крест на моих планах и заставило еще засветло покинуть эту деревеньку с непонятным названием. О нём ходили не лучшие слухи да и честно говоря побаивались его в этих краях так как был молчалив и замкнут, пугало это местных. Но в поиске сюжета я решил наведаться к столь известному в тех краях «персонажу».
Его дом стоял недалеко от магазина. Ничем не выделялся среди других. Добротный, ухоженный. Тесовая крыша над воротами. Просторный двор посреди которого стоял неприметный грузовичок, характерный для этой местности. Во всём чувствовалась хозяйская рука. Сам хозяин встретил меня на крылечке. На вид - лет шестьдесят, борода ухожена. Не богатырь, но плотный. Серые брюки, синяя майка. На ногах - калоши. Мужик, как мужик. Но то, что человек он замкнутый было видно сразу, ну впрочем не нужно было надеяться на встречу с распростёртыми руками, не тот это человек. Хоть не сразу но он согласился со мной поговорить и мы прошли в дом. Обычный деревенский дом. Чисто, уютно, добротно. «Это моя хозяюшка, Мария», — дядя Гриша указал на женщину его лет, которая была изображена на настенном портрете. На вопрос же, - где сейчас его супруга? - он молча повернулся ко мне спиной явно не хотя продолжать этот разговор. Молчание говорило само за себя..
Узнав о цели моего приезда, он велел загнать машину в ограду. Потом мы сидели с ним на застекленной веранде за столом. Пили водочку, специально мною купленную для этого случая. Под соленые грибочки и пузатенькие огурчики. На столе дымилась в чугунке картошка. Закурили. Поглаживая собаку дядя Виталя начал неторопливо рассказывать:
«Было это три года назад, 18 июня. Я точно помню. Сын у меня, Тимка, в соседнем Илюшино живёт. Село побольше нашего: клуб, школа, три магазина. Если по большаку, то километров двенадцать до него будет. А вот напрямик лесной дорогой, так где-то около пяти. На канонуни всего происходящего мы с женой поссорились, - с грустью вспоминал дядя Виталя. Решил я навестить сына да и с женой помириться, - После ссоры она ушла жить к сыну, смутно рассказывал он. Баньку помочь ему поставить, давно он меня просил.. Можно было, конечно, на автобусе, но я решил пешком. Лето ведь. Теплынь. Дорога хоть и лесная, а колея набита. Молодёжь в клуб на мотоциклах гоняет. Да и так летом на машинах ездят. Иду я, значит, с сумкой с инструментом, топор там, ножовка, побалтываю. Лес шумит. Птичий гомон. Кузнечики в траве стрекочут. И так захотелось мне посидеть, лес послушать. Присел на упавшую берёзу, закурил. И вот тут-то ли я так задумался, то ли задремал... Снится значит мне как будто стою посреди склада, на лесопилке и смотрю в потолок, а надо мной парит призрак моей Мариночки, - в тот момент в его голосе я почувствовал трепет.. Одним словом, - продолжил он, - очнулся от того, что сигарета палец обожгла. Притушил я сигарету-то и дальше пошёл.
Осталось-то совсем ерунда. Сейчас вот за поворотом по левую руку лесопилка будет, а там еще километра два. Лесопилку-то не видно за лесом, а уж шуму-то хватает. Пилы визжат, вагоны на подъездных путях клацают, трелёвочники надрываются. Вот и поворот. Да вот только почему-то не слышно привычного шума работающей лесопилки. Остановился я.. Странно как-то.. Прислушался и страшно даже стало. Столько лет пташек пугала, а сегодня молчит. И решил я заглянуть. Что там такое могло случиться? Сотню метров в сторону. Чего там.. Свернул.. Только не было там лесопилки. Меня аж холодный пот прошиб. Деревня там стояла. Две небольшие улочки. Почерневшие от времени избы. Странная такая деревня. Никаких столбов электрических, антенн телевизионных. Ребятишки голопузые по улице бегают. Бабы у колодца о чём-то судачат. А лесопилки как ни следа..
Закрыл я глаза. Думаю привиделось всё. Открыл. Нет! На месте деревня. Облокотился я на жердь, что поскотина была загорожена. Ноги дрожат. Вспомнил, как батя рассказывал, что была до войны рядом с Талым ещё одна деревня — Карповка. Он и родился в ней. А вскоре после войны, в шестидесятых, решили деревню расселить, как не перспективную. Оно конечно, мужиков-то почти всех на войне поубивало. Только вон дед Пахом и остался. В Талом сейчас живёт. А что бабы. Не отстояли они, значит, деревню. Поразъехались кто куда. А на месте деревни лесопилку построили. Так и шумела она с середины прошлого века. А сегодня вот исчезла. Страх-то постепенно прошел. Перелез я, значит, через изгородь. Иду вдоль улицы. Живёт деревня своей жизнью. На меня никакого внимания. Как будто меня и нет..
Свернул я в переулок. По другой улице иду. Навстречу телега. Мужичок лет сорока. Баба с ним. Слышу, что разговаривают, а разобрать не могу. Смеются. Мимо проехали. На меня никто никакого внимания не обращает. Решил я сам проявить себя. Спрошу, думаю, вон у того мужика, что дровишки колет, куда, мол, я попал. И уже шаг в его сторону сделал, как, вдруг, услышал сзади голос: «Заговоришь с кем-нибудь, навеки здесь останешься». Знакомый голос. Повернулся я и.. по спине ручейки холодные побежали. Стоит передо мной Варвара Жукова. Наша деревенская. Из Талого. Года два назад пошла в лес по ягоды, и больше её никто не видел. Поискали, потом оплакали. Сеня-то Жуков — муж Варвары — дом продал и уехал к дочери. «Беги.. беги, а то опоздаешь.. беги скорей..», — прошептала она и пошла в сторону колодца. Только вёдра на коромысле покачиваются.
Вот тут я и струхнул. И откуда только силы взялись. Выбежал за околицу. Сумка-то с инструментом по ногам хлещет. Остановился я на минутку.. Отдышался.. Сумку-то в овраг толкнул. Дерево там приметное. Всегда отыскать можно. Дальше побежал. Вот уже и Илюшино видно. Добежал до первого дома. Тут силы меня и оставили. Упал. Подняться хочу, а не могу. Очнулся в больнице.. Следователь у кровати сидит, как ждал меня. Тимка в дверях топчется. Следак-то как увидел, что я на него смотрю и давай вопросы толкать. Тимка подскочил: «Папка, где ты был? Где ты был, папка?». У самого слёзы. И чего это они так копошатся? Вышел из дома в девятом, сейчас вон на стенке часы показывают одиннадцать. За два часа не торопясь... «Баньку-то будем ставить?» — посмотрел я на Тимку. Тут доктор подоспел, взял меня за руку, давай пульс мерить: «Как себя чувствуете?»...
После я узнал, что меня не было целый год. Мою Марию убили в тот же вечер когда я пропал на той же злощасной лесопилке. По этому все обвинения упали именно на меня и никто не усомнился в этом. На следующий день после убийства на первой странице местной газеты висело заглавие «Лесопилка жестоко убил свою жену»..
Получалось, что я шёл в соседнюю деревню целый год. Этого я понять никак не мог. Не доходило до меня так же, что Мариночки больше нет. Потом начались мои мытарства. Первым делом милиция. Дело они, видите ли, по убийству завели. Искали меня год. Теперь, поскольку я нашелся, дело надо прекращать. Меня решили пустить по накатанной и повесить на меня все, так называемые висяки. Я не рас ужасался на допросах, - говорил он, - когда следователь тыкал мне в лицо фото моей окровавленной супруги.. распиленной на пополам.. Моему рассказу участковый, конечно, не поверил. Хотя добросовестно записал слово в слово. Меня оправдали из за недостатка доказательств. Но потом стало еще хуже. Меня увезли в область. Там в больнице я десятки раз рассказывал свою историю. Мне никто не верил. Неделю я лежал весь опутанный проводами. Потом даже дня два в психиатричке. Никаких отклонений в психике у меня не обнаружили. Отпустили домой, но при выписке профессор посматривал на меня загадочно. Вернулся я домой ближе к осени. Хотел сразу сходить за сумкой с инструментом. Топор-то новый прямо с топорищем я купил за два дня до того случая. Но не сразу решился отправится туда сам.
В посёлке моему рассказу поверил только дед Пахом. Когда я описал ему мужичка и бабу, которые встретились мне на телеге в деревне, дед даже подскочил со стула. «Так это ж брат мой, Митька с Алёной своей! И кобыла рыжая его, — дед смотрел на меня, как будто я побывал на том свете, — Только сгинул Митька-то на войне. Убили Митьку в сорок четвертом. А Алёна-то двадцать лет уже как померла». В этот же день мы с дедом Пахомом пошли за инструментом. Дерево около оврага я отыскал быстро. Приметное дерево. Лесопилка гремела рядом. Перекопав почти весь овраг, сумку с инструментом мы не нашли. Нашли кусок ржавого железа. Я хотел кинуть его обратно в овраг, но дед Пахом разглядел в этом куске ржавчины очертания топора. Правда, без топорища. Дед Пахом-то помер в прошлом году. Больше эту историю я никому ещё не рассказывал».
Было уже за полночь, когда дед Виталя закончил свой рассказ. Пустая бутылка стояла на столе. В пепельнице горой лежали окурки. «Подожди, я сейчас», — сказал он и вышел во двор. На улице послышался хлопок дверцы того старого грузовичка. Через минуту он вернулся, положил на стол пакет. Я вопросительно посмотрел на него. В пакете лежал солидный кусок ржавого металла, в котором безошибочно угадывался топор. Судя по ржавчине, пролежал он в земле или в воде никак не менее века. Не поверить я ему никак не мог. Поверить - тоже. За окном двадцать первый век. Все чудеса описаны и разоблачены. Топор, точнее то, что от него осталось, тоже - не факт. Мало ли, с каких времён он в овраге валялся. Ну не мог он за год так заржаветь. А вот то, что его целый год не было в деревне — это факт. Розыскное дело, если таковое имеется — тоже факт.
Утром поднялись рано. Решил я это дело до конца раскопать. Пакет с топором дядя Виталя отдал мне без колебаний. Он и сам не меньше меня хотел докопаться до истины. По приезду в город, я первым делом направился в милицию. Действительно, 18 июня 2011 года Будаков Виталий Павлович утром ушёл из дома в село Илюшино и пропал без вести. Открыто уголовное дело. Поиски ничего не дали. А вот 18 июня 2012 года около 11 часов утра он был обнаружен в бессознательном состоянии у дома номер два по улице Рябиновой села Илюшино. Теперь я был уверен, что этот загадочный мужичёк рассказал мне правду. Начальник милиции, выслушав мой рассказ, предложил помощь. Топор был упакован, опечатан, как положено, и направлен в экспертно-технический отдел Управления. Оставалось только ждать.
Прошел почти месяц. Передо мной на столе лежит заключение экспертов. С подписями, печатями. Читаное перечитанное. Из него следует, что топор пролежал в воде ни много — ни мало, а не менее семидесяти лет. Но это и не так важно. До войны тоже были топоры. Мало ли, как он попал в овраг. Удивительно и не поддаётся осмыслению другое. На топоре было обнаружено клеймо завода — изготовителя. Большое спасибо экспертам. Так вот, такое клеймо нового образца завод начал ставить на товары народного потребления с 1 января 2005 года. Получив документ, я сразу же поехал в Талое. Дом который не так давно был жилым, встретил меня аккуратно забитыми досками окнами. Сосед пояснил, что Виталий, примерно через неделю после моего отъезда вместе с собакой ушли в лес, - «На охоту», - как он говорил. Ни домой, ни к сыну он не попал. Искали их, но... А я знаю, где они. Я вижу их, идущими по улице деревни. Деревни, живущей вне времени и пространства.. Вот история «Лесопилки».. так и не досказана..
