Мое самое яркое воспоминание молодости – двухлетняя рабочая поездка в Индию.

Шел 1973 год. Двумя годами ранее между СССР и Индией был подписан двусторонний Договор о мире, дружбе и сотрудничестве. Лучшие советские специалисты массово поехали в прежде закрытую для нас страну развивать тяжелую промышленность.

Первым совместным советско-индийским проектом, успешно реализованным до подписания Договора, был Бхилайский металлургический комбинат. Под масштабное строительство вырубили целый массив тропических джунглей, вокруг комбината заложили промышленный город по образцу советских индустриальных городов.

К 1973 году в Индии заработал первый по величине металлургический гигант страны – чугунолитейный завод в Бокаро. Крупнее и мощнее Бхилайского металлургического комбината. Запущенная в начале года доменная печь всего за три месяца работы установила новый рекорд по выплавке – 123 тысячи тонн чугуна.

Управлял заводом в Бокаро смешанный менеджмент, набранный в основном из наших людей. Индусы мало смыслили в тяжелой промышленности и хорошие спецы были у них в дефиците. Когда строили Бхилайский металлургический комбинат, то не меньше девяноста процентов необходимых материалов и оборудования поставлялись напрямую из СССР. В случае со вторым заводом все обстояло получше.

Основная часть оборудования для Бокаро изготавливалась непосредственно в Индии, из СССР поступало всего тридцать процентов оборудования и менее десяти процентов металлических конструкций. Но проблема нехватки обученных специалистов по-прежнему не была решена.

Этот краткий экскурс в историю – предпосылка моего приезда в Индию.

В 1973 году мой муж работал мастером цеха холодного проката Магнитогорского металлургического комбината. С работой он справлялся без нареканий, в свободное время активно занимался партийной деятельностью. Руководство комбината было о нем хорошего мнения, и когда из Москвы прислали распоряжение подобрать бригаду специалистов для временной работы на заводе в Бокаро, нам с мужем предложили поехать в Индию.

Ну, как предложили – в добровольно-принудительном порядке. Отказ означал конец карьеры, исключение из партии, позорное клеймо чуть ли не предателя Родины и общественное порицание до конца жизни. Согласна, звучит дико. Но такие были времена.

Мы согласились – добропорядочного советского гражданина всегда должна сопровождать верная жена - и полетели в Индию. Перед отлетом с нами провели основательный инструктаж на тему: «Как вести себя за рубежом и не посрамить честь советской державы» (не забывайте, что жили мы за «железным занавесом»). На собрании присутствовали видные партийные функционеры Магнитогорска, заводской комсорг и молчаливые мужчины с цепкими взглядами и совершенно незапоминающимися лицами (как я предполагала, агенты КГБ). Уезжали мы с тяжелым сердцем. Дома у нас остались двое малолетних детей, по которым мы оба очень скучали.

Добирались мы следующим маршрутом: из аэропорта в Магнитогорске полетели в московский аэропорт «Шереметьево», там пересели на другой самолет, следующий прямым рейсом в Индию. Весь перелет занял около одиннадцати часов. Среди пассажиров самолета преобладали иностранцы. Веселые, улыбающиеся, в модных костюмах и черных солнечных очках. Ухоженные стюардессы в безупречно отглаженной синей униформе разносили прохладительные напитки и легкие закуски. Мы ничего не заказывали. Не привыкли шиковать. И предлагаемый сервис был нам в диковинку.

Наш самолет приземлился в международном аэропорту Дели - главных воздушных воротах Индии. На таможне нас встретили представители завода. Расписывать то, как мы проходили паспортный контроль, не буду. Не суть. И скучно. Скажу только, что вся процедура заняла не более получаса.

На стоянке у здания терминала нас ждал комфортабельный автобус белого цвета с голубыми полосами вдоль бортов. В кабине курил пожилой индус с повязанной вокруг головы желтой чалмой. На улице парила жара, воздух над асфальтом дрожал. Душный сухой ветер мел мелкую пыль. Самолеты садились и взлетали с низким ровным гулом.

Мы загрузили чемоданы в багажное отделение и поднялись в прохладный салон, обмениваясь впечатлениями о перелете. Заглушив негромкие разговоры, заурчал заведенный мотор. Автобус плавно тронулся с места и выехал со стоянки аэропорта на запруженную моторикшами и миниатюрными грузовичками дорогу. Наше знакомство с Индией началось.

Дели мне не понравился. Это был большой, шумный и пыльный город. Первое, что бросилось в глаза, – засилье нищих. Буквально сотни оборванных, немытых мужчин и женщин сидели вдоль дороги, выклянчивая подаяние. Голоса противные, резкие. Почти все нищие чем-то больны, худые, изможденные тела покрыты сочащимися кровью струпьями и язвами. Зрелище настолько отвратительное, что меня подмывала тошнота. Хотелось отвернуться от окна, задернуть шторки и не видеть этих ужасных картин. Не верилось, что в двадцатом веке люди могут жить как скот. А то и хуже.

Помимо нищеты и разрухи Дели оказался жутко грязным городом. На улицах гнили громадные кучи мусора, по булыжной мостовой ржавым потоком текли нечистоты. Вонь стояла неимоверная. В тени убогих зданий развалились апатичные, никогда не лающие собаки. Величаво и лениво, словно в полусне, суетливую толпу иногда рассекали большие, но тощие коровы. Встречные прохожие расступались перед ними и низко кланялись вслед.

Мы были поражены таким почтительным отношением к скотине. У нас на родине с буренками не миндальничают. Корова – источник молока и мяса. А тут все с ног на голову перевернуто. Как объяснили нам сопровождающие лица, корова в Индии – священное животное. Упаси Бог прикоснуться к ней хотя бы пальцем или шугануть с дороги. Навлечешь на себя гнев громовержца Индры.

Нас привезли в отель «Раджипур». Богатство гостиничных интерьеров и дорогущий декор поразили меня до глубины души. Оно и немудрено, ведь находился «Раджипур» в элитном районе города. Здесь все выглядело куда приличней, чем на окраинах. Нищих и калек не попадалось, образцово чистые улицы круглосуточно патрулировала полиция. Можно было выйти из отеля в любое время суток – и не бояться, что тебя зарежут и ограбят.

Мы прожили в отеле неделю, пока на заводе дорабатывала предшествующая смена. За это время успели хорошо изучить безопасную для посещения часть города, поверхностно познакомиться с местными нравами и культурой. Я, и другие женщины из нашей компании, часами пропадали на восточном базаре. Впервые в жизни мы увидели фешенебельные магазины – бутики, как принято говорить сегодня. Особенно меня поразил Палика-базар – крытый подземный рынок в Дели. Зашел туда – и словно в сказку Шахерезады попал. Чего там только не продавали: прекрасные сари с богатой вышивкой, диковинную остроносую обувь, золотые и серебряные украшения, экзотические приправы и специи!

Индусы чураются тяжелого физического труда, но в торговле хороши. Нашим бабкам с рынков и не снилось такое мастерство. Сколько раз я видела, как зазывалы у лавочек сами бросались к покупателям, уводили их внутрь и предлагали купить лучшие свои товары, не сосчитать.

В уличных ресторанчиках, на открытом огне, жарили рыбу, пекли ячменные лепешки и варили в казанах мясо. Только приготовил - сразу нашел кому сбыть. Бойкие мальчишки продавали газеты и религиозные брошюрки, пользующиеся большим спросом. Нам, воспитанным в традициях атеизма, непривычно было видеть такой глубокий интерес к вере.

Прошла неделя – и нас наконец-то повезли на завод. Семь часов тряски по плохой дороге, и вот мы на месте. Едкий серный запах чувствовался издалека. Завод в Бокаро вынесен далеко за пределы Дели, чтобы не отравлять вредными выбросами окружающую среду и подрывать здоровье населения (привет нашим меткомбинатам!). По соседству с заводом построен автономный рабочий городок.

Знакомый вид панельных пятиэтажек манил к себе, как бы говоря – ты дома, друг. Единственное, что сходу портило впечатление от аккуратного жилого квартала посреди пустыни: периметр городка ограждал высокий забор из бетона, стальных балок и сетки Рабица. Натянутая поверх ограждения колючая проволока ярко горела на солнце. Мой муж пошутил, что нас привезли в тюрьму, все дружно засмеялись, а по-настоящему никому весело не было. Городок и правда смахивал на тюрьму.

Отбрасывая негативное мнение о городке, могу сказать, что место под него было выбрано на редкость удачное – ветер относил токсичный заводской дым подальше, формальдегидной вони совсем не ощущалось. Наши предшественники украсили скопление безликих, рациональной планировки пятиэтажек, высадив вокруг хлебные деревья, кокосовые и банановые пальмы.

На клумбах росли пышные алые цветы - «Смерть европейца» (с происхождением псевдоромантичного названия я до конца не разобралась, но могу сказать - оно как-то связано с тем, что распускается цветок весной, а увядает в начале лета. Очень засушливого лета без дождей и облаков, зато с частыми пыльными бурями, от которых и дома трудно спрятаться).

Высаженные в городке деревья разрослись будь здоров, на наших глазах по зеленым кронам скакали крупные павианы со смешными розовыми задами. Нас сразу предупредили: павианы не агрессивны, но любят швыряться по прохожим гнилыми плодами, поэтому, выходя из дома, нельзя ни на секунду забывать об осторожности. Еще говорили – в городок часто заползают змеи, в траве полно опасных насекомых и паразитов. Пообещали выдать всем репелленты, но по словам едущих с нами индусов помогали они далеко не от всех гнусов. Разве не прелесть?

Мне совсем не понравилось, что ближайшие два года нам предстоит жить в полном опасностей месте. Но поворачивать назад поздновато – значит будем обживаться. Как-нибудь.

К двум часам дня всех расселили по домам. Нам с мужем выделили двухкомнатную квартиру на втором этаже. Гостиная, кухня, спальня. Все обставлено очень скромно, но довольно мило, а главное - практично. Ванная и туалет раздельные. Окна небольшие, одностворчатые. Изнутри они закрывались жалюзями, снаружи - противомоскитными сетками. Имелся и кондиционер, но на охлаждение всей квартиры мощности агрегата не хватало.

Днем и ночь в квартире держалась просто невыносимая жара: панельные дома прогреваются на раз и долго отдают тепло. Муж ходатайствовал о нашем переселении в одну из незанятых квартир на первом этаже, но его прошение отклонили. Не положено мол, и все. В квартиры первого этажа поселяли только семьи с малолетними детьми. Температура там на пять градусов ниже, и детям вроде как легче привыкнуть к резкой смене климата. А взрослые не сахарные, потерпят и так.

На следующий день мой муж приступил к работе. Возвращался глубокой ночью, усталый и измотанный, перехватывал что-то из еды и заваливался спать. Уходил на работу засветло, у меня ни разу не вышло встать в такую рань и проводить его на смену. Женщинам на заводе никакой работы не предложили, так что мы были предоставлены самим себе. Думали выпускать стенгазету о производственных достижениях комбината – так дальше планов дело не пошло. В администрации нашу идею вроде как и поддержали, но информацией делиться не спешили. По истечении пары недель затея с газетой благополучно сгинула в жерновах бюрократической машины.

От однообразия дней мы затосковали. Тогда-то на помощь нам пришли индуски. Они научили нас прясть. Дважды в неделю мы все вместе ездили на рынок тканей в Дели на заводском автобусе, накупали там мотки разной пряжи и садились за вязание. У всех получалось по-разному. Кто-то (это я о себе) не мог связать ничего сложнее перчаток, а некоторые умелицы из нашего клуба кройки и шитья ухитрились связать себе целый гардероб. Мы, в свою очередь, научили индусских женщин печь пироги и варить вкуснейшее варенье из ягод личи и других местных фруктов. Межкультурный обмен пошел полным ходом.

Так мы и жили. Поездки на рынок. Готовка. Шитье. Я даже свыклась с соседством ядовитых змей, ящериц и здоровенных мохнатых пауков. Само собой, не обошлось без эксцессов. Однажды я нашла в ванной детеныша удава. Полосатый малютка прополз по сливной трубе и напугал меня до чертиков. Не меньше змей меня пугали юркие гекконы. Смейтесь сколько влезет. Я знаю, что они не опасны, но вы не видели, до чего метко эти маленькие ящерки выстреливают длиннющим языком. Аж жуть берет.

Но все неприятные моменты с тропической фауной померкли перед одной серьезной историей, здорово всполошившей весь городок. Как-то днем, крутясь на кухне, я услышала надрывный плач в квартире под нами. Плакал ребенок – мать двоих непосед всегда узнает детский голосок. Меня сразу пробрал неприятный холодок. Не от плача, конечно. В квартире, откуда он шел, никто не жил. Так что ничей ребенок там плакать не мог.

Но я отчетливо слышала горькие всхлипы, пробивающиеся сквозь тонкие перекрытия. Плач не утихал минут сорок, потом в доме снова стало тихо. До конца дня я места себе не находила, а вечером рассказала об этом случае мужу. Он воспринял мои слова скептически, но смеяться надо мной не стал и пообещал навести справки о той квартире.

На следующий день я снова услышала плач. Засекла время. Ребенок-фантом плакал с 11 до 11:40 (по московскому времени). Я прошла по всем комнатам нашей квартиры - и везде плач звучал одинаково громко. Что в принципе невозможно. Если только ребенок не бродил по комнатам шаг в шаг за мной, но, как уже упоминалось, звукоизоляция в доме никудышная, и никаких шагов внизу я не слышала.

Муж не разузнал ничего дельного. Вернувшись с очередной смены, он рассказал, что некоторое время назад в квартире под нами жила молодая семья с ребенком. Отработав положенный срок, они все вместе возвратились в Союз. Ничего плохого с их сыном здесь не случилось, домой он уехал живым и здоровым. Вообразите себе мое разочарование. Я уже выстроила стройную теорию о призраке погибшего или умершего ребенка, а вышло, что мою догадку можно смело отметать.

Плач повторялся каждый день. Строго в одно и то же время. Я тщетно ломала голову, что за чертовщина происходит? Все-таки привидение? Атеистическая советская власть грубо растоптала нашу веру в призраков, загробную жизнь, ангелов, демонов, Бога и Дьявола. Мне было нелегко отказаться от привитого с детства материализма и принять реальность происходящего.

Окончательно запутавшись в противоречиях, мой разум взбунтовался. «Что если, - все чаще думала я, - у меня потихонечку едет крыша от тоски по дому, долгой разлуки с детьми и недостатка внимания со стороны вечно занятого работой мужа?”. Чтобы разрешить назревшие сомнения я обратилась в заводскую больницу. Прошла полное обследование. Врачи не выявили никаких физических или психических отклонений. Что мне оставалось делать? Как доказать (прежде всего, самой себе), что у меня не слуховые галлюцинации? Я была готова пойти на что угодно ради поисков правды и разгадки тайны фантомного плача.

Вконец истерзав себя вопросами без ответов, я задумала провести небольшой эксперимент. Под предлогом попить чайку и посплетничать, пригласила к себе нескольких подруг, в том числе из индусок, заняла их отвлеченным разговором, а сама напряженно ждала одиннадцати часов. Ребенок заплакал точно по расписанию. Подруги сразу прервали разговор, суеверные индуски побледнели и начали молиться. В первый раз за последние дни я испытала сильнейшее облегчение. Они тоже его слышали. Значит, я все-таки не сумасшедшая!

Когда стрелки часов доползли до без двадцати двенадцать, плач мигом стих. Озадаченные подруги накинулись на меня с расспросами. Я рассказала им все как есть, не скрыв ни единой детали. Они ушли домой взбудораженными и напуганными моим рассказом. От них история с плачущим ребенком облетела весь городок. Проверить квартиру приехал комендант. Ничего необычного не нашел, да и вряд ли мог найти. Никто не знал, что именно следует искать и на что обращать внимание. Это сейчас все просвещены насчет странных запахов, перепадов температуры, пропажи самых нужных вещей, мебели не на своих местах, беспричинных сквозняков в запертых комнатах и мигании лампочек. Тогда мы и понятия не имели, какие признаки выдают близкое присутствие сверхъестественного и не верили ни во что, выходящее за грань физического мира.

Пока мы судили-рядили, чем все это объяснить, тревожное явление набирало обороты. Спустя месяц с первого случая к детскому плачу добавились громкие постукивания, зовущие тихие голоса, мокрые шлепки и грубые удары. Мной овладела уверенность, что потусторонних жильцов в «нехорошей» квартире прибавилось. Окончательно я убедилась в собственной правоте 17 ноября 1973 года. Возвращаясь с вечерней прогулки, я заметила, как в наш подъезд забежала смуглая девчушка. Нас разделяла приличная дистанция, вдобавок смеркалось, и я не смогла хорошо ее рассмотреть. В чем я не сомневалась – девочка была индуской. У наших не такой темный загар.

Я зашла в подъезд с настроем разыскать девочку и задать ей хорошенькую взбучку. Нельзя бегать, где вздумается без присмотра взрослых. Случится что, отвечать будут все, а жили мы, считай, на промышленном объекте, где требования к безопасности крайне жесткие. Своих детей я держала в черном теле, не позволяя откалывать подобные шалости. И этой егозе не позволю хулиганить! Не знаю, с чего я так завелась. Наверное, взял верх подавленный материнский инстинкт.

Тихонечко прикрыв дверь, я поднялась на площадку первого этажа и увидела ее. Девочка стояла посреди площадки. Спиной к лестнице, лицом – к двери квартиры с привидениями. Она неразборчиво бормотала какие-то слова неприятным ломаным голосом и дергала плечами, как будто у нее был нервный тик. Девочка была одета в грязное и порванное сари. Спутанные сальные волосы ложились на худые угловатые плечи косматыми прядями. Сбитые в кровь ноги покрывала засохшая бурая корка - то ли грязь, то ли сильно огрубевшая кожа.

Храбрости у меня поубавилось. Говоря по-честному, я струсила как премудрый пескарь из сказки Салтыкова-Щедрина. Видела, что с этой девочкой все не так. Ненормально. Инстинкты велели мне живенько уносить оттуда ноги. Вместо этого я приняла самое глупое из возможных решений: шагнула вперед и нерешительно тронула девочку за плечо. Она медленно повернулась ко мне, двигаясь как привязанная за ниточки кукла-марионетка.

Внешность «девочки» вызвала у меня одновременно глубокий шок, панику и страх. У нее было побелевшее лицо, красные как медь губы, белые острые зубы, похожие на волчьи клыки, узкие щелки ноздрей и светящиеся зеленые глаза с косым разрезом. Такую гадину и в страшном сне не всегда увидишь, а встретить ее в реальности - я даже не знаю, какими словами описать мои впечатления.

С минуту мы разглядывали друг дружку. Я – с дичайшим ужасом, неизвестная нечисть в облике девочки - с плотоядной гримасой хищника. Вволю насладившись моим испугом, она поперла на меня, шипя почище клубка разъяренных змей. Этого мое бедное сознание не выдержало. Я хлопнулась в обморок с мыслью, что мне конец. Сожрет меня эта тварь, обглодает дочиста косточки – и никто никогда не узнает, что со мной случилось.

Очнулась я поздно ночью. В спальне моей уютной квартиры (какое облегчение, что не в логове той твари!). У кровати мягким желтым светом горел торшер, утомившийся за день муж дремал в кресле. За окном сгустились бархатные лиловые сумерки. Небо расцвело яркими звездочками, четко видимыми сквозь узенькие просветы в жалюзях. Индийские ночи не так темны, как наши северные.

Я села в постели. Ощупала голову. Перебинтована. На затылке вспухла здоровенная шишка. Руки-ноги вроде целы. Тело ломило как после целого дня ударной работы на дачном участке. Все-таки я везучая. Могла запросто помереть, а отделалась легким испугом. В затуманенной болью голове роились разные вопросы. Что за мерзкая тварь подстерегала меня в подъезде? Почему она не расправилась со мной?

Муж громко всхрапнул, прервав мои мысленные рассуждения. Я разбудила его, позвав по имени и честно рассказала все, что увидела. Он сказал, что меня нашли соседи сверху. Я лежала на лестничной площадке без признаков жизни. Они отнесли меня в квартиру, позвонили ему на работу и вызвали врачей. Доктора прописали мне легкое седативное против стресса, покой и постельный режим на недельку-другую.

На этот раз муж поверил моей истории безоговорочно. Следующим днем он привез с завода девятерых индусов. Они поговорили со мной на ломаном русском, попросили детально описать увиденное прошлым вечером создание и ушли. Минут через десять я услышала в подъезде ритуальные песнопения и ритмичную барабанную дробь. В квартиру потянуло дурманящим ароматом сандалового дерева. Насколько я поняла, наслушавшись рассказов о здешних обычаях, индусы взялись провести в нашем доме некий очищающий обряд.

Когда они закончили, тот индус, что руководил остальными, вернулся и сказал, что детский плач и прочие звуки, которые я слышала, - проделки Асур. Эти зловредные духи поселяются в незанятых жилищах, пугают человека разными шумами и питаются внушенным ему страхом. Являясь людям, Асуры принимают облик детей, чаще всего девочек. Почему – никто не знает.

Обряд индусов сработал как надо. До окончания срока нашей командировки никаких странностей в нижней квартире не наблюдалось. Через два года нас отправили домой. Больше мы не бывали в Бокаро и вообще в Индии, хотя другие металлургические заводы строились там ударными темпами. Муж неплохо заработал на этой поездке. Мы купили новый кухонный гарнитур и модную по тем временам машину: белую «Волгу» с красным салоном.

Психические последствия встречи с Асурой остались со мной навсегда, и, случается, напоминают о единственном мистическом опыте в моей жизни. Иногда мне снится, что страшный белолицый демон гоняется за мной по пустым заводским цехам. Я вижу его жуткое лицо, горящие голодным вожделением зеленые глаза, и вскакиваю в постели. Перепуганная и трясущаяся от страха. При свете дня мне мерещится горький детский плач. Я боюсь выходить в подъезд одна. Надеюсь, когда-нибудь мне станет легче.

Вот и все.