Наконец зазеленела трава и, радуясь воскресному дню, детвора высыпала из своих подворий с велосипедами и роликовыми коньками. Взрослые тоже не усидели в четырех стенах и делали каждый свою работу. За зиму у людей и краска где облезла, и бетон во дворах выщербился, все теперь требовало порядка. Я обратила внимание на ватагу орущих от радости детей. Оказывается, шестилетней Оле родители купили новенький двухколесный велосипед, и теперь вся ребятня учила Олечку на нем ездить.

Оля крутила педали, а детвора сзади держала ее за сиденье, чтобы не упала. Девочку держат, держат, да и отпустят, а она едет сама, все еще думая, что ей помогают друзья. Стоит ей обернуться и увидеть хохочущих обманщиков, как она сразу теряет равновесие.

— С такими учителями и нос разбить недолго, – сердито бурчу я.

— Это еще не беда, я таким способом плавать учился. Из-за двух недоумков чуть с чертом не побратался, – ответил сосед Виктор, красивший газовую трубу.

— Как же они вас учили?

— Да лет мне было около десяти. Я и два моих дружка пасли череду коров на лугах. Пасли коров и заодно рыбачили на речке. Хорошо было натаскать себе красноперок к ухе и там же на костре сварить.

Жил я не тужил, пока не решили мои друзья Василий и Борис научить меня плавать. Плавать я действительно не умел и никак не думал, что мне придется пережить из-за этого. Кто-то им сказал, что если бросить человека на глубину, то хочет, не хочет, а человек выплывет. Так они поступили и со мной. Мы рыбачили на мосту, когда они меня схватили и, как лягушку, перекинули через перила. Они были взрослее меня и сильнее. Глубина на середине реки была, может, метров восемь, если не больше. Река была с норовом, сверху тихая и болотистая, имела глубокие течения, и не раз и не два тонули в ней люди, особенно пьяненькие.

Мне еще повезло, я успел глубоко вдохнуть, перед тем как погрузился в мутную воду. Я бултыхал руками и ногами, но тем не менее тонул как топор. Дыхания не хватало, и тут в моей голове появились такие мысли, коих я никак не ожидал. «Отпусти меня хозяин, я мал еще». Тут же меня закрутило течением, и я услышал голос: «Приведи душу чистую, или пятерых заберу! Три дня!» Дальше ничего не помню. Очнулся я на берегу в очеретах. На небе была ранняя зорька. Выбрался я на берег в нескольких метрах от того моста с которого сбросили меня. Грязный и больной, еле живой я поплелся домой. По дороге встретил дядьку Гришку, отца моего друга Борьки. Он меня увидел, схватил на руки и стал тискать, как котенка.

- Витек, слава Богу! Где ж ты был двое суток! Мы ж тебя все похоронили. Обныряли всю реку в районе моста! Я уж смертным боем луплю Борьку. В милицию страшно идти, сын все-таки. Вот радость-то, бегом домой!

Дома был настоящий хай. Меня все пытались расспросить, где я был все это время, что делал? Я ответил, что не помню, как в воду упал… Сам упал. Меня чуть ли на руках не носили, счастливы все были, что я жив. Только вот мне не до веселья было. Помнил я голос со дна реки, требовавший жертву в три дня, душу чистую. Помнил, как захлебывался, назвал кого-то хозяином. Шутки не шутил тот, кто меня из реки выпустил, значит, если я кого-нибудь не приведу, утонут в реке пять человек. Вот и стал передо мной вопрос, кого доведется в реке топить. Страшно мне стало, ох страшно, ведь если за три дня ничего не придумаю, будет на селе пять гробов.

Сначала думал даже заманить на реку Бориса или Ваську, в отместку за свои мучения, но потом испугался сам своих мыслей. Потом думал ведь везде люди небогатые, коровы для них просто золото. Не мог я людей обидеть. Сидел я вот так в кустах сирени и грустил, а тут ко мне подошла Муха. Это была очень умная и очень старая собака. То ли пятнадцать, то ли все двадцать лет ей было. От старости она уже еле ходила и щенков уже не приносила. Была она ничейная, но бывало жила в каждом дворе, то там недельку, то там месяц. Жалели ее люди.

Муха положила мне морду на колени, и я понял, что более чистой души для жертвоприношения мне не найти. Рассказал я все Мухе, сказал, что мне гадко и худо, но другого выхода у меня нет, хоть самому тони с камнем на шее. И собака казалось, все поняла, я увидел ее подслеповатые глаза полные слез и жалости. На другой день, накормив Муху вдоволь, я пошел с нею на реку. Вошли мы с ней в воду. Река вдруг на самой середине как-то пошла кругами, будто камень кто бросил. Муха поплыла прямо на середину реки и там ушла под воду. Даже пузырей на поверхности не пошло. Плакал долго, и думал: может, зря собаку загубил? Да только как объяснить то, что река меня из глубины сама на берег выплюнула, и где я был почти двое суток? Не хотел я рисковать людьми, уж слишком строго говорил со мной хозяин. Кстати, Муху он от меня принял, потому что не утоп в тот год ни один человек, да и не было ни у одного человека души более чистой, чем у той псинки. А плавать я действительно после этого начал, плохонько, но на воде держусь.

Так что упадет детка с велосипеда, расшибет коленку, это не так страшно, как слышать голос неведомый и страшный, требующий жертву. Я бы всех тех доброхотов, которые так «учат» плавать, излупил бы как Сидоровых коз, чтобы к нечисти в объятья не толкали…