В начале далёких 80-х у нас, босоногой мелюзги, было куда больше забав, чем у нынешних детишек. Компьютеров и мобильников не было и в помине, но сколько радости и веселья нам приносила беготня на свежем воздухе! Одних только игр с мячом мы знали несколько десятков, и каждый имел хотя бы один мячик, особенно нам нравились такие небольшие резиновые, разноцветные, чаще всего красные или синие с опоясывающей контрастной по цвету полосой. Собираемся, помню, летом во дворе, выносим свои нехитрые, но бесконечно дорогие детскому сердцу богатства и забываем обо всём… Матери частенько по вечерам не могли дозваться нас, заигравшихся где-нибудь неподалёку в «выбивалу», «штандер», «съедобное-несъедобное», в футбол, наконец. Нас, чумазых дошколят, старшие ребята не гоняли, снисходительно позволяя участвовать в своих затеях и держа таким образом под присмотром.

За пределы двора мы выходили нечасто, там ничего интересного не было – дом наш стоял на окраине городка. За домом простирался огромный, заросший сорняками пустырь, который обрамляли чахлые, только что посаженные деревца, предназначенные быть украшением новой трассы. Ясное дело, родители запрещали нам играть у строящейся дороги, поэтому максимум, на что мы могли рассчитывать – футбол на пустыре сразу за домом, чтобы нас было видно из окон. Казалось бы, такой запрет должен только раззадорить неслухов и подбивать на освоение ничейной территории, но как ни странно, мы не рвались туда. Даже не знаю, как это объяснить, нас просто не тянуло на пустырь, хотя дети обычно обожают подобные места – это же раздолье по сравнению с обычным двором. Как бы то ни было, время от времени мы совершали вылазки и шныряли в зарослях лопухов и конского щавеля, играя в прятки или войнушку. Как только вокруг начинали сгущаться мягкие летние сумерки, мы, не сговариваясь, всей гурьбой возвращались во двор, словно избегая вкрадчивых теней, незаметно расползающихся по пустырю, несмотря на то, что домой уходить было ещё рано и усталое солнце только начинало опускаться к горизонту.

В один из жарких дней пыльного июля наша разновозрастная ватага отправилась на пустырь в поисках мало-мальской прохлады. Старшие устроились под сенью бузинных кустов и лениво играли в домино, кто-то задремал. Мы же с визгом носились по лопухам и бросались друг в друга репьями, без особого, впрочем, азарта – от духоты клонило в сон.

Вдруг застывший на месте Вовка, мой ровесник, пристально всматриваясь вдаль, крикнул:

– Что это?

Старшие ребята выглянули из тени, щурясь на солнце:

– Что у вас там, нашли что-нибудь?

Вовка взволнованно тянул руку, указывая куда-то в центр пустыря:

– Смотрите вон туда, видите?

Да, теперь это увидели все. В мареве зыбкого воздуха, горячими волнами плывущего над землёй, колыхалось окно. Буквально – окно. Оно висело над травой и сорняками примерно в метре, словно отражённое в воде, с едва размытыми очертаниями, и его створки были распахнуты наружу, приглашая заглянуть внутрь, в темноту.

Сбившись в кучу, мы с негромким гомоном – что за? вот это да! ого, мираж, да? – осторожно приблизились к невероятному зрелищу. Окно не исчезало, напротив, оно стало чётче, реальнее. Остановившись в нескольких метрах от чуда, наша ватага затаила дыхание, раздираемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, хотелось потрогать руками, убедиться в материальности видения, с другой – казалось, что это сон, наваждение, галлюцинация.

Напряжённо вглядываясь в прохладный сумрак, скрывающийся за окном, мы заметили какое-то движение. Там, в неведомым образом существующей комнате, был ребёнок, он сидел на кровати и возился с игрушками. Кто знает, сколько бы мы наблюдали за ним и что ещё чудесного бы увидели, если бы не Вовка – повинуясь внезапному нелепому детскому порыву, он запустил своим красным с белой полоской мячиком в окно, прямо в открытые створки. Раздался громкий шлепок – мяч стукнулся в стену рядом с ребёнком, и тот, испугавшись резкого звука, заплакал. Мы не успели отреагировать, как вдруг в комнату на голос малыша влетела женщина, взяла его на руки и обернулась к окну. Застыв, как истуканы, мы стояли с раскрытыми ртами и глядели на эту маленькую бытовую сценку, такую необычную в данной ситуации, женщина тоже безмолвно смотрела на нас со странным выражением лица, словно не веря своим глазам. И тут окно просто исчезло. Вот так – без хлопка, щелчка, дыма, всех этих спецэффектов, которыми пичкает нас кино – пропало, стоило нам моргнуть.

Придя в себя, мы возбуждённо загудели и принялись обшаривать пустырь в том месте, где видели окно, перерыли все кустики, все заросли, истоптали всю траву, но не нашли ничего, что помогло бы нам понять тайну увиденного. Да и что мы надеялись обнаружить? Портал в другое измерение? Предмет, служащий катализатором изменения пространства? Нам необходимо было найти хоть какое-нибудь мало-мальски приемлемое и понятное нам объяснение этого чуда, настолько мы были потрясены. Стоит ли упоминать, что всё лето разговоров было только об этом происшествии, мы без конца обсуждали его снова и снова, каждый раз строя всё более невероятные теории. Взрослые отнеслись к нашим рассказам со скептицизмом, решив, что дети перегрелись или впечатлились необычным миражом. На возражения Вовки, что, дескать, мяч-то там остался, в окне, ему неизменно отвечали, что за потерю игрушек он должен нести ответственность сам, а не сваливать всё на барабашку. С приходом осени мы разбрелись по садикам и школам, новые события заслонили собой яркое летнее воспоминание…

Прошло почти тридцать лет, наша милая глухая окраина плотно застроилась домами и расширилась – трасса теперь шумела прямо под окнами новостроек и давно уже не была объездной – город рос, и границы его раздвигались всё дальше. Приезжая к родителям, я с ностальгией смотрел на родной микрорайон, вспоминая старых друзей – мало кто остался здесь, многие рассыпались по стране и наведывались на малую родину нечасто. Тот же Вовка, например, когда нёс армейскую службу на флоте в Мурманске, подписал там контракт, определившись с дальнейшей жизненной стезёй, и теперь бороздил океанские просторы, появившись дома один раз за всё это время. Поэтому можно представить мою радость, когда перед очередным визитом в родные пенаты мне сообщили, что бравый моряк приехал в отпуск с женой и маленьким сыном. Вовка, дружище, сколько лет не виделись! Я раздобыл его новый номер, мы созвонились и договорились о встрече. Несмотря на летнюю каникулярную пору, никого больше из нашей бывшей компании в городе не оказалось, но я не очень огорчился, утешая себя тем, что Вовку-то видел последний раз на выпускном, так что грех жаловаться.

Июльская жара разрушила наши надежды на пикник – Тёмка, двухлетний наследник морского волка, перегрелся и затемпературил, и нам пришлось довольствоваться кухней, к счастью, оборудованной мощным вентилятором. Надо сказать, устроился друг неплохо: благодаря службе на флоте он быстро купил родителям эту квартиру, расположенную на первом этаже новенькой элитной девятиэтажки, построенной, кстати, за нашим старым домом. А на месте самого пустыря обустроили платную автостоянку. Так что его старики, по словам Вовки, с комфортом поплёвывали на головы буржуям, потому как из окон одной из комнат открывался вид на ряды блестящих металлических «жуков», отражающих слепящее солнце. На месяц он сплавил родителей в санаторий, а сам перед поездкой на море решил недельку тут отдохнуть.

После приличествующих случаю приветствий, восклицаний и объятий мы с Вованом уселись за стол и пустились в плавание по волнам памяти. Лена, его жена, была третьей в нашем застолье, время от времени выходя в соседнюю спальню посмотреть на сынишку, который тихо возился с игрушками на кровати. Беседа неторопливо текла, из алкоголя на столе было только немного пива, так что шумными наши посиделки назвать было нельзя. Неудивительно, что, негромко разговаривая, мы без труда услышали, как в комнате Тёмки что-то звонко шлёпнулось, а через мгновение он заплакал. Прервавшись на полуслове, Лена вскочила и понеслась к нему, бросив на ходу, чтобы мы не беспокоились, наверное, малыш уронил что-то. Мы согласно кивнули и продолжили, невольно прислушиваясь к происходящему за стеной. Через минуту Лена вернулась с сыном на руках, белая как мел, и с трудом произнесла:

- Ребят, вы не поверите…

Усадив её, мы с тревогой принялись расспрашивать, что случилось, Вовка кинулся осматривать ребёнка, не ушибся ли тот, но всё было хорошо. Ошарашенно глядя на нас, Лена рассказала:

- Захожу в комнату, беру Тёмку, успокаиваю его, поворачиваюсь к окну… И вижу поле, зелёное поле, заросшее травой и кустами, а на нём – дети. Они стояли в нескольких метрах от окна. Они были как настоящие!

Мы с Вовкой переглянулись. Готов поклясться, он думал о том же, о чём и я.

- … Я стояла и не могла пошевелиться от неожиданности, а потом в одно мгновение всё пропало – и снова за окном стоянка. Я что, схожу с ума? – Лена жалобно посмотрела на нас.

- Нет, милая, у тебя голова в порядке, пойдём покажешь, где что видела. – Вовка уверенно взял жену за руку и махнул мне, мол, пошли все вместе.

Остановившись на пороге, мы молча огляделись. Обычная городская комната в обычной городской квартире – светлые стены, модные точечные светильники на потолке, минимум удобной мебели, точнее, всего одна кровать и комод с зеркалом. Напротив кровати – окно с распахнутыми наружу створками, выходящее на ровные ряды разноцветных авто, раскалённых на безжалостном июльском солнце. На стене у кровати, рядом с игрушками, темнело пыльное пятно, а на полу лежал небольшой красный мячик с белой полосой, резиновый, прилетевший из беззаботного детства…