От автора: перед прочтением, для большего погружения в атмосферу рассказа, настоятельно рекомендую к просмотру клип Blvck Ceiling – Young (свободно доступен на YouTube). Именно его мрачный визуальный ряд вкупе с завораживающей музыкой в жанре WitchHouse и послужили вдохновением к написанию данного опуса. Приятного просмотра.

- Еще пива, констебль? – хозяин таверны манерным движением закинул засаленное, некогда бывшее белым полотенце на плечо и услужливо подался вперед.
- Благодарю, милсдарь, но уже не сегодня. – Эдвардс потянулся в карман плаща за кошельком.
- Ну что вы, что вы! – замахал руками хозяин. – Благое дело делаете все-таки. Кем бы я был, коли содрал бы с вас несчастный шиллинг за пинту? – Эдвардс молча кивнул, подобрал со стола свой котелок, отряхнул его и нащупал узловатую трость под стойкой. – Благодарю, мистер Скотт. Хорошего вечера.
- И вам не хворать, констебль.

Денек в Инсмуте выдался прескверный. Впрочем, по правде говоря, солнце сюда особо-то никогда и не заглядывало. Глушь какая – не город, а одно название. С десяток-другой срубов, ратуш, таверна, тюрьма, бордель, нагло соседствующий с полуистлевшим зданием церквушки да ряды покосившегося частокола вокруг.

Под ногами у Эдвардса хлюпала жижа, обильно, местами по самую щиколотку, застилавшая каждую улочку богом забытого городка. Пронизывающий до самых костей ветер заставил покрепче запахнуть плащ. Где-то сбоку довольно похрюкивали свиньи. Оттуда же, из соседнего дворика, доносилась какая-то возня. Видимо, очередной пьянчуга силился хоть как-то обрести устойчивое положение. 
Констебль остановился, снял с головы котелок и задумчиво завертел его в руках, вслушиваясь в окружавшие его звуки.

Куда же ты подевалась, Энн Бейкер? Тело тридцатилетней девушки, задушенной в яростном приступе ревности ее же собственным женихом прямо перед венчанием, таинственным образом попросту испарилось. Казалось бы, какое Скотланд Ярду дело до несчастной простушки? Ан нет, не первый подобный случай в этих местах. Снарядили самого что ни на есть детектива. Дескать, ты, Эдвардс, давненько все в поле поработать просишься – ну вот, на тебе дельце непыльное. Попахивает, правда, некрофилией, но для Инсмута ничего необычного. Местные вон без устали твердят о том, что бескрайние леса, плотной стеной деревьев обступившие городок, и вовсе прокляты – кишмя, мол, кишат дьяволами и прочими татями.

Констебль помедлил, быстро глянул на серый, сплошь затянутый свинцовыми тучами небосвод, решительно развернулся и зашагал назад, в сторону церквушки. Последнее пристанище бедной Энн. По крайней мере, именно там ее тело и видели в последний раз – бездыханное, покорно ожидающее погребения.

Церковь, конечно же, была заперта. Эдвардс успел уже не раз ее осмотреть и внутри, и снаружи – первым же делом по прибытию в Инсмут. Может, он все-таки что-то упустил, какую-ту зацепку, что не бросилась сразу в глаза?

Констебль немного потоптался у входа. Старый крест на шпиле церквушки совсем покосился. Для столь суеверного городка как-то необычно, что церковь так сильно пришла в упадок. Впрочем, это к делу никак не относилось. 
Эдвардс обошел здание и оказался на городском погосте. Огромная неровная поляна была усеяна рядами надгробий. То тут, то там взгляд натыкался на вычурные статуи с ангельскими ликами – напоминание о былой зажиточности Инсмута. Большинство недавних могил, коих было немало, увенчивали деревянные кресты, местами уже прогнившие. Несколько склепов у самого леса – наследие отцов-основателей города. 

Констебль пошарил тростью в опавшей осенней листве под ногами и снова задумался. Мотивы убийцы вполне ясны – банальная ревность, тут и расследовать нечего. Скрутили его почти сразу, он даже сопротивления особо не оказывал. Бросили в местные казематы, там и будет гнить покуда не вздернут на площади. Или пока сам не вскроется. А вот куда девалось тело? Душегуб с самого убийства был в заточении – не мог же он выбраться, утащить бездыханную Энн в неизвестном направлении, а потом преспокойно вернуться в темницу. Бред какой-то. 
Темнело. Эдвардс вздрогнул, отгоняя опутавшие его раздумья и хотел уже было возвращаться на постоялый двор, в свою комнату, когда его внимание привлекло какое-то движение между деревьев, в сотне-другой ярдов от места, где он стоял. 
Констебль затаил дыхание. Их было трое. Три явно человеческих силуэта быстро двигались вдоль деревьев, а уже через мгновение и вовсе растворились в недрах леса. Стараясь не шуметь, Эдвардс устремился следом. 

Что это трем незнакомцам вдруг понадобилось в лесу, да еще и в столь позднее время? Дело нечисто. Констебль нутром чуял, что эти трое не просто так отправились на вечернюю прогулку. Тем паче, местные лесов побаиваются и без надобности туда не ходят, еще и на ночь глядя. 
Оказавшись в лесу, среди сотен огромных, стремящихся ввысь, по-осеннему нагих деревьев, Эдвардс поежился. Может, стоило бы кликнуть мужиков, что не из робкого десятка – зажгли бы факелы, спустили б собак, прочесали бы лес вместе, для пущей безопасности. Рука непроизвольно легла на револьвер у пояса. Холодный металл вселил уверенность – нет времени возвращаться на площадь. Лес огромный, таинственные незнакомцы быстро в нем затеряются. Быть может, это его единственный шанс что-либо да разузнать.

Нагнал он их достаточно скоро. Казалось, стоило им очутиться в лесу, как вся их прыть куда-то подевалась. Все трое неспешно двигались по одной-единственной тропинке. Одеты были в черные рясы, на головах капюшоны. В руках у того, что вышагивал чуть впереди, был какой-то посох. Длинный, увенчанный чем-то вроде рогов. 
Эдвардс крался за ними бесшумно, стараясь держаться на расстоянии. Еще не совсем стемнело, но лампа или факел пришлись бы весьма кстати, а вот незнакомцы, похоже, так не думали. Казалось, они и без того знали точно куда направляются.

Наконец, спустя несколько минут безмолвного преследования, констебль увидел, как тропинка, по которой они шли расширилась и привела незнакомцев на полянку, с трех сторон окруженную деревьями.

Незнакомцы синхронно, будто по команде, остановились. Констебль беззвучно юркнул в сторону, укрывшись за широким стволом иссохшего дуба. Присел на корточки, снова проверил револьвер на поясе и приготовился. Осмотрел, насколько это было возможно, поляну и вздрогнул.

Энн Бейкер. В свадебном платье, как и в день похорон. Ее голову венчал терновый венок, а успевшая посереть кожа неприятно контрастировала с белоснежным нарядом. Однако не бездыханное тело Энн заставило его вздрогнуть. Над усопшей склонилась женщина. Невысокого роста, с бледной кожей, закутанная с ног до головы в черный балахон. С ее спины свисал длинный, до земли, плащ, сплошь облепленный птичьими перьями. Даже на таком расстоянии от нее веяло могильным холодом, и констебль невольно поежился. Встряхнулся и лишь покрепче ухватился за рукоятку револьвера. Он мог бы уже их всех арестовать, но следовало понять, для чего именно тело Энн Бейкер понадобилось всем этим людям.

Мгновение и Эдвардс будто окаменел, совсем потеряв дар речи. Констебль вдруг понял, что не может и пальцем пошевелить. Он силился что-то сказать, но горло будто перехватила и безжалостно сдавила невидимая рука. Сдавила мертвой хваткой. Он мог лишь смотреть, наблюдать за тем, что происходило на поляне.

Склонившаяся над телом Энн женщина вдруг распрямилась и теперь глядела прямо на подошедшую троицу. Вот только это была не просто женщина. То, что Эдвардс поначалу принял за утыканный перьями плащ, вдруг взметнулось в воздух и сердце констебля бешено забилось. Крылья. Огромные, как сажа черные, напоминавшие вороньи, крылья. 
Сохраняя абсолютно бесстрастное выражение лица, женщина широко развела руки в сторону, будто давая стоявшим поодаль незнакомцам понять, что бездыханное тело мисс Бэйкер на земле у ее ног принадлежит ей. Только ей одной. Крылья встрепенулись еще выше, но незнакомцы и не думали отступать. Все трое, не сговариваясь, разом скинули капюшоны.
Девушки. Совсем еще молодые. По крайней мере, две из них были юными девами. Высокие, златовласые, с молочно-белой кожей. И третья, явно старше – волосы белые, словно выгоревшие на солнце, но не седые. Она подалась вперед и мощным движением вонзила увенчанный ветвистыми рогами посох в землю.

Не издав и звука, существо перед ними сложило крылья на спине и сделало шаг назад, будто подпуская троицу поближе. 
То, что происходило дальше, больше напоминало лихорадочный сон и Эдвардс отчаянно, изо всех сил пытался заставить себя проснуться. 
Незнакомки обступили лежавшую на земле Энн, нависнув прямо над ее лицом. Старшая быстро начертила что-то у нее на лбу, все трое взялись за руки и медленно вознесли их к совсем уже темному небосводу. Еще секунда и они разомкнули руки, но только для того, чтобы пуститься в пляс. Казалось, женщины на поляне двигались в такт неким звукам, изгибаясь и приплясывая тогда, когда беззвучная мелодия у них в головах становилась особенно надрывной.

Откуда ни возьмись, по краям поляны разом зажглось с дюжину факелов, будто только и ждавших своего часа. Пламя, обычно столь спасительное и внушающее чувство безопасности, показалось констеблю каким-то чуждым. Оно не давало света, но лишь заставляло плясавшие тени все больше мрачнеть, удлиняться, заполняя все пространство. 
Старшая из троицы склонилась над непонятно откуда взявшейся чашей и что-то шептала, пока девушки позади нее снова взялись за руки и извивались с полуприкрытыми веками. Они то наклонялись совсем низко к земле, то вновь заламывали руки, вознося их к небесам.

Наконец, старшая незнакомка распрямилась. Подошла с чашей в руках к телу Энн. Что-то прошептала и сделала глубокий вдох. Девушки замерли. Чаша упала на землю, а женщина сложила ладони лодочкой, наклонилась еще ниже и поднесла руки к лицу Бэйкер. Подула прямо в приоткрытые, давно успевшие посинеть, губы.

Эдвардс готов был кричать, готов был уноситься прочь. Его руки будто сами собой разжались и револьвер с глухим стуком грохнулся наземь. Тело Энн Бэйкер изогнулось и словно потянулось вверх, следуя властному жесту старшей из женщин. Ее веки распахнулись. Голубые, бездонные глаза уставились прямо на Эдвардса. Даже с такого расстояния он явно ощущал, как она буквально сверлит его взглядом. 
Крылатое существо, до этого момента стоявшее без движения в стороне, тут же развернулось и скрылось в чаще леса.

Констебль ощутил, как все его тело сковывает леденящий хлад. Этот холод прокрадывался под кости, опутывал его сердце, касался его души. Ледяные нити вонзались все глубже, дыхание перехватило.  Его глаза на мгновение распахнулись, засияли голубым светом. Секунда, другая и обезумевший от боли и ужаса констебль осел на землю. Его разум окутала всепоглощающая тьма.

***

- Еще пива, констебли? – хозяин таверны манерным движением закинул засаленное, некогда бывшее белым полотенце на плечо и услужливо подался вперед.
- Наливай, хозяин, не скупись. – стоявшие перед хозяином стражи порядка перетаптывались и потирали руки. – Ну и стужа за порогом.
- Все так, уважаемые. У нас в Инсмуте осень суровая, господа.
- А скажи-ка нам, милсдарь, еще раз – когда тебе в последний раз доводилось говорить с констеблем Эдвардсом?
- Так третьего дня, уважаемые. Он как раз вещи собрал, спустился ко мне, расплатился и отправился восвояси.
- А что сказал пред отбытием?
- Да ничего такого. Я особо не любопытничал. Впрочем, он упомянул, что должен бы отчитаться в Скотланд Ярде. Дескать, дело тупиковое и все тут.
- То-то и оно, милсдарь корчмарь, что до Скотланд Ярда господин Эдвардс так и не добрался. В противном случае нас бы здесь не было.
- Мое дело маленькое, судари, но коли чем еще смогу вам пригодиться, вы только свистните!
- Что ж, благодарим. Вот вам за пиво.
- Ну что вы, что вы! – замахал руками хозяин. – Благое дело делаете все-таки. Кем бы я был, коли содрал бы с вас по несчастному шиллингу за пинту-другую?