— Теперь ты. — Толстый палец Марата уткнулся Лёхе прямо в грудь. — Мы все по одному разу уже были. Твоя очередь.

Лёха нервно сглотнул и быстро окинул взглядом всю компашку семиклассников. Серый уже был, Марат был, Витёк был и даже красавица Ксюша успела поучаствовать в испытании. Очередь сделала долгий круг и наконец-то добралась до Лёхи. Мальчик выпрямился и повыше задрал подбородок, стараясь придать своему нескладному телу уверенный и слегка горделивый вид.

— Не вопрос. — Лёха говорил спокойно, но недавно сломавшийся голос предательски подбрасывал нотки фальцета. — Кто будет выбирать?
— Я буду. — Хитро улыбаясь, ответил Марат. — Я сегодня ещё не выбирал, только сам участвовал.

Лёха снова сглотнул, на этот раз куда тяжелее — словно сгусток слюны у него во рту вдруг сделался металлическим. Он понимал, что если очередь дошла до Марата, то ничего хорошего ждать не стоит. Тот всегда старался выбирать людей, от которых почти невозможно было получить нормальных испытаний: пропахших дешёвой водкой алкоголиков, особенно суровых милиционеров или ещё хуже — симпатичных старшеклассниц.

В эту ловушку уже попался Витёк, которого заставили отжаться от пола ровно триста тридцать три раза, но он закончил свой подвиг на семнадцати. Потом Ленка, которую попросили поцеловать незнакомого лысого мужика в щёку. А сильнее всех — Серый, которому под громкий хохот соседских девчонок пришлось раздеться до трусов и дважды обежать весь район, изображая петушиный крик. Марат получал от этой игры удовольствие, только когда кого-то унижали. И, несмотря на то, что он жил здесь всего пару недель, школьники уважали его и уже практически принимали за лидера — скорее всего, потому что смуглый толстяк был в разы крупнее, наглее и громче любого из местных детей.

— Да не ссыкуй ты, Лёха! — Марат расплылся в неприятной улыбке и выпятил вперёд внушительное брюхо. — Я тебе щас кого-нибудь нормального выберу.
— Знаю я, кого ты выберешь… — Лёха старался сохранять невозмутимость, но получалось не слишком умело.
— Ещё спасибо скажешь. Жестить не стану. — Марат приободряюще похлопал Лёху по плечу пухлой ладонью. — Дай-ка подумать.

Марат поправил на ноге резиновый шлёпок и затопал по асфальту, отойдя от ребят на пару метров. После этого он задумчиво почесал затылок и стал внимательно оглядывать парк в поисках потенциальной жертвы. С минуту он вглядывался в отдыхающих, пока наконец не ткнул надутым пальцем в одну из скамеек.

— Давай вот её! Обещал же, жестить не буду!

Лёха проследил за направлением пальца и увидел сухонькую старушку, мирно сидевшую на деревянной скамье в теньке. Она с интересом наблюдала за копошением парковых голубей, которые устроили суровую битву за обладание хлебными крошками.

— Её? Ты уверен? — Смущённо переспросил Лёха, не веря своему счастью.
— Её. — Подтвердил Марат. — Хватит на сегодня издевательств. Пусть хоть одно испытание будет простым.

Лёха с подозрением покосился на толстяка — раньше тот не был замечен в подобной щедрости. Но и отказываться от таких выгодных условий было бы глупо.

Марат подошёл к Лёхе и вручил ему потрёпанную толстую тетрадь в линейку, уже открытую на нужной странице. Там мальчик увидел неровный ряд, состоящий из имён своих друзей — напротив каждого стояла такая же неровная галочка.

— А как вписывать? Прям с фамилией? — Уточнил Лёха.
— Да как угодно. Хоть прям «Лёха» и напиши. — Марат устало выдохнул. — Видел же, как остальные пишут. Так нахрена спрашиваешь?
— Да я так, на всякий. — Лёха замялся. — А это обязательно? Я же так и так пойду.
— Если не впишешь, то у нас не получится потом собрать список ссыкунов, которые провалили испытания. Так что пиши-пиши. Или тебе слабо? — Голос Марата сделался тоненьким и особенно противным.
— Нет. Не слабо. — Отрезал Лёха и быстро вписал своё имя в тетрадку. — А почему у всех чернила синие, а у меня красные?

Марат театрально закатил глаза.

— Я тебе канцелярский магазин или кто? Какая ручка осталась, такой и пишешь. — Толстяк ещё раз ткнул сверстника пальцем в грудь. — Топай давай.

***

Вблизи старушка оказалась чернявой, с волосами совсем не тронутыми сединой. А ещё очень общительной.

— Чем я могу тебе помочь? — Спросила она с улыбкой, обнажившей ряд золотых зубов.
— Придумайте мне испытание. — Ответил Лёха со всей твёрдостью, на какую был способен.
— Испытание? Это какое же? — Старушка явно заинтересовалась и сложила руки на коленях.
— Ну… — На секунду замялся Лёха. — Игра это у нас такая.

Он показал рукой на стоящих в отдалении друзей.

— Мы по очереди просим незнакомых людей придумать нам испытания. Рассказать стихотворение там, на турнике подтянуться или ещё… какую-нибудь глупость сделать. Короче, всё, что угодно. Кто больше всех испытаний за день выполнит — тот и победил.
— Интересные у вас игры. — Старушка хмыкнула. — И что же, прям любое испытание можно назвать?
— Любое.
— И ты будешь обязан его выполнить?
— Да. Иначе ссыкуном будут называть. — Он спохватился и хлопнул себя по губам. — Ну, слабаком точнее.
— Ну, такого нам не нужно. — Старушка хитро подмигнула Лёхе. — Дай-ка подумать…

Она подпёрла подбородок кулаком и погрузилась в глубокую думу — или постаралась изобразить её. Через несколько мгновений она слегка подалась вперёд и заговорщицки проговорила.

— Придумала. Придумала, что тебе нужно сделать.
— Ага. — Лёха тоже подался вперёд, приготовившись внимательно слушать.
— Умри. — Старушка широко улыбнулась, подставляя солнечным лучам золотые зубы.

Лёха оцепенел. На него словно свалился тяжеленный мешок, набитый неприятной ношей: страхом, стеснением и абсолютным непониманием. Он повернул голову и посмотрел на друзей, пытаясь заручиться их поддержкой, но тщетно — те стояли далеко и совсем не слышали, о чём идёт речь. Только нетерпеливо переминались с ноги на ногу в ожидании нового испытания.

— Я не расслышал. — Дрожащим голосом произнёс Лёха, стараясь не показывать навалившийся на него ужас. — Вы сказали «замри»?
— Нет. — Старуха улыбнулась ещё шире, сразу перестав быть хоть сколько-нибудь миловидной. — Я сказала, что ты должен умереть. Так выполняй, сам же просил.

Лёха снова перевёл взгляд на друзей, потом обратно на старуху. «Кукухой поехала» — пронеслось у него в голове. Ненормальная она, безумная. Лучше уйти отсюда и ничего ей не отвечать. И пускай Марат назовёт ссыкуном, зато не придётся испытывать эту мерзкую смесь из страха и неуверенности.

Мальчик решительно развернулся на месте, но не смог сделать и шага. Ноги налились неестественной титанической тяжестью и перестали принадлежать ему. От ужаса Лёха попытался закричать и позвать друзей на помощь, но из его рта не вырвалось и звука. Лишённый речи и возможности двигаться, семиклассник заплакал — горько, но совершенно беззвучно. Он почувствовал себя пленником в неприступной тюрьме. Тюрьме из своего собственного тела.

Вдруг его правая нога ни с того ни с сего двинулась с места. За ней левая, а потом снова правая. Лёха начал идти, сам не зная куда и зачем. Он попытался взмахнуть руками и подать знак друзьям, но ничего не вышло. Мальчик отошёл от скамейки и уверенно, словно заранее это спланировал, двинулся к выходу из парка. Ещё один шаг, второй, третий. И вот Лёха уже перешёл бег — быстрый, но неловкий и дёрганный. Словно кукла на ниточках, которую заставляют изобразить спринтерский забег.

— Глядите, побежал. — Лениво протянула красавица Ксюша. — Похоже бабка ему загадала сделать кружок по парку.

Компания ребят устремилась вслед за Лёхой, тоже переходя на бег. По пути они окрикивали его и пытались узнать, в чём же заключается испытание, но не получали никакого ответа. И только толстяк Марат остался стоять на своём месте.

Лёха тем временем уже выскочил из парка, всё ещё не отдавая отчёта своим действиям. По его щекам катились ручьи слёз, а глаза стали красными и опухшими — это была единственная часть тела, которая пока ещё слушалась его. Мальчик продолжал бежать, неестественно переваливаясь с ноги на ногу, пока не добрался до дороги.

Друзья, почуяв неладное, начали кричать ещё сильнее. Призывы рассказать об испытании сменились на призывы остановиться. А потом и на испуганные вопли. Но Лёха не отвечал. Он прыгнул.

Послышался скрип тормозящих шин по асфальту. Потом гулкий удар. А почти одновременно с ним и омерзительный хруст ломающихся костей. Дети начали выть от ужаса.

***

Марат громко хлопнул дверью съёмной квартиры и переступил порог. Толстяк одним движением сбросил с ног резиновые шлёпки и, грузно топая, проследовал в комнату. Мама сидела за столом.

— Ты долго. — Коротко сказала она. — Я же просила тебя сразу идти домой.

Марат надулся от недовольства.

— Да там такое было! — Выпалил он. — Милиция, разборки, даже с телевидения приезжали! Все ребята остались. Если бы я ушёл, то ещё подумали бы чего…
— Ладно уж. — Голос мамы смягчился. — Клади на стол.

Марат дотопал до стола и положил прямо перед мамой потрёпанную тетрадь в линейку. А рядом две ручки: синюю и красную. Мама начала листать страницы морщинистыми руками и остановилась на последней. Она покрепче ухватилась за ручку и очень аккуратно вывела маленькую красную галочку напротив имени «Лёха».

— Хорошую игру мы с тобой придумали, сын. — Она захлопнула тетрадь. — Ещё разок проверим кого-нибудь на «Слабо́» и можно будет остановиться. Пока что.

Она провела рукой по чёрным волосам и широко улыбнулась, обнажая ряд золотых зубов. Марат только удивлённо хлопал глазами — мама уже не была старухой.