- Ты будешь моим папой.

Сергей поднял голову и посмотрел на ребёнка. Обычный вихрастый мальчишка лет 6, с серьёзными серыми глазами. Смотрит в упор исподлобья без тени улыбки.

- Что? – хрипло спросил Сергей.

- Ты будешь моим папой, - повторил мальчик, потом оглянулся, развернулся и побежал к колесу обозрения.

Сергей проводил его взглядом, с усмешкой пожал плечами и продолжил то, чем он занимался в этом детском парке по воскресеньям на протяжении вот уже трёх лет – сидя на скамейке, пил пиво из бутылки, обмотанной непрозрачным пакетом, и с тоской глядел на всех этих счастливых ребятишек, вприпрыжку скачущих рядом с родителями, показывающих пальчиками на аттракционы и громко объясняющих, на каких именно каруселях они хотят прокатиться.

У самого Сергея эти детские вопли вызывали в душе чёрное половодье, от которого он захлебывался и хотел кричать и выть, кататься по асфальту, разбивая в кровь лицо и руки, но он продолжал молча сидеть на скамейке, пить пиво и смотреть на детей. Только его глаза, взбреди кому-нибудь в голову в них заглянуть, выдали бы его нечеловеческую боль. Но люди вокруг равнодушно проходили мимо, лишь иногда с досадой про себя отмечая, что самая удобная скамейка в парке занята каким-то мрачным типом, и придётся искать другое место.

Нет, Сергей не был педофилом, маньяком или что там ещё можно было бы подумать.

Три года назад он остался один. Совсем.

Его обожаемая жена Людмила умерла, когда их сыну Кирюше исполнилось четыре года. Онкология. Спохватились слишком поздно – не до того было, то ребёнок маленький, то дочь в первый класс пошла, то отец Сергея как-то в одночасье необратимо впал в детство – старческие деменции. Проглядел Сергей момент, когда Людмила стала себя плохо чувствовать, всё труднее ей было вести домашнее хозяйство, ходить за сыном в садик, проверять уроки у дочки Сони. А когда он чуть ли не силком посадил Люду в машину и повёз по самым лучшим врачам – те только развели руками – неоперабельная стадия, метастазы почти во всех внутренних органах, вам бы к нам на полгода раньше.

Так Сергей остался с двумя детьми – Соней-второклассницей и четырёхлетним Кирюшей. Ещё была мама, которая не могла выйти в ближайший магазин и на полчаса из-за отца. И хоть жили они друг от друга недалеко – всего-то в паре кварталов, очень тяжело было работать в полную силу, тянуть детей и оказывать хоть какую-то помощь матери в её неусыпном контроле за мужем. Няня была, конечно – немолодая соседка Маргарита Петровна, которая худо-бедно готовила ужины, забирала Кирюшу из садика и отчаянно жалела Сергея, стараясь свести его со своей дочкой, понимая, впрочем, что шансов мало – дочка была старше Сергея на пять лет и страдала тяжёлой формой ожирения.

Потом не стало отца. Он выпрыгнул из окна 12 этажа, пока мать в кухне варила ему кашу. Сергей забрал мать к себе, отказался от услуг няни. Стало полегче, казалось, жизнь входит в колею. Мать даже стала намекать на поиски другой женщины, всё-таки негоже молодому 35-летнему мужчине жить без жены. Сергей отмахивался. Женщина у него была, конечно, так сказать, для здоровья, но совершенно не та, с которой хотелось бы связать свою жизнь.

Потом его покинули мать и дочь. Вместе, одновременно. Грузовик въехал в остановку, на которой стояли бабушка с внучкой, возвращаясь из музыкальной школы. Водитель не был пьян, у него просто перестало биться сердце.

Не сойти с ума Сергею помог только Кирюша, который к тому времени уже пошёл в первый класс. По вечерам, когда сын засыпал в своей комнате, Сергей долго ещё возился то в кухне, делая сыну бутерброды на завтрак или пришивая пуговицу к школьному пиджачку, то в ванной, стирая носки и форменные рубашки – свои и сына.

А летом они решили поехать на море. Вдвоём. Сын оказался на море первый раз в жизни, пребывал в постоянном восторге, как маленький тюленёнок был готов сидеть в воде с утра до вечера, и извлечь его на берег можно было только обещанием купить огромную сладкую пахлаву и прокатиться на самом страшном аттракционе в парке.

Если бы Сергей знал… Он бы никогда ни за что не повёз туда своего сына…

По возвращении домой у Кирюши резко поднялась температура, началась рвота. Приехавшая скорая немедленно забрала ребёнка на госпитализацию. В палате интенсивной терапии Кирюша пробыл два дня, после чего во время визита Сергея в больницу седеющий доктор, отводя глаза, тихо произнес: «Мужайтесь…»

Мир Сергея рухнул окончательно. До этого мига он ещё старался усилием воли хвататься за привычную ежедневную рутину, неукротимо меняющуюся с каждой потерей… Теперь всё… Незачем больше жить, не на что надеяться и не о ком волноваться…

Похоронив сына, Сергей продолжал механически ходить на работу, расследовать сложные уголовные дела, находить виновных в совершении тяжких преступлений, пропуская через себя все смерти, причины которых он, по долгу службы, был вынужден устанавливать в мельчайших деталях. По инерции он по вечерам, а то и далеко за полночь, жарил в кухне своей опустевшей квартиры картошку, безвкусно ел, традиционно два раза в неделю стирал носки и рубашки.

А по воскресеньям ближе к вечеру приходил в детский парк, садился на скамейку, не чувствуя вкуса, пил пиво и думал… ни о чём не думал… На этой самой скамейке он когда-то познакомился с будущей женой, в этом парке они всей семьёй гуляли с детьми, и сначала дочка, а потом сын, как маленькие обезьянки, сидели у папы на шее, смешно болтая ножками и держась за его уши, без умолку болтая о том, на каких каруселях они хотели бы покататься.

… Сергей провожал взглядом вихрастого мальчишку до тех пор, пока он не впрыгнул в синюю кабинку колеса обозрения, медленно проплывающую мимо посадочной площадки. Впервые за долгое время Сергей почувствовал какое-то подобие интереса к происходящему вокруг, то ли от слова «папа», сказанного детским голосом, то ли оттого, что время пришло начать хоть что-то чувствовать. Он сидел долго, остро высматривая выходящих из каждой проплывающей синей кабинки, чтобы снова увидеть этого пацанёнка и посмотреть, к кому он побежит, его мама наверняка где-то рядом. Почему бы не подойти.

Время шло, но мальчик не появлялся. Сергей, сам не понимая почему, вдруг вскочил, забросил в рядом стоящую урну недопитую бутылку пива и почти бегом пошёл к колесу обозрения. Там он спросил у билетёра, за какое время колесо совершает полный круг. 10 минут? Прошло почти 20… Подумав, что, возможно, мальчишка катается два, а то и три круга, Сергей решил ждать дальше.

Ни через 10, ни через 30 минут мальчик не появился. Сергей подошёл к ограждению, откуда были видны все сидящие в кабинках люди, и стал заглядывать во все кабинки. Мальчика не было.

Как такое может быть? Чем это можно объяснить? Сергей как материалист до мозга костей просто не мог поверить в происходящее и стал выспрашивать у билетера, не запомнил ли он лохматого мальчишку, который был один и садился кататься где-то 40 минут… нет, уже час назад.

- Нет, не помню. Так народу-то много, выходной же, разве ж всё-то упомнишь. А ты никак сына потерял? – билетёр искренне сочувствовал мужику, проворонившему сына, но не помнил пацана, хоть ты тресни. – Так позвони ему, он, может уже дома мультики смотрит.

Сергей извинился и отошёл от колеса, пытаясь подавить раздражение к этому испитому мужичку, тупо надрывающему билеты у очередной порции пассажиров аттракциона.

Следующая неделя была такой же, как все предыдущие рабочие недели – пухлые тома уголовных дел, допросы свидетелей, оформление документов до рези в глазах. В ночь с пятницы на субботу было дежурство. Сергей ненавидел дежурства. Редко когда в их районе обходилось без поножовщины на бытовой почве или без грабежей-изнасилований в темных аллеях бульвара. Такой уж тут был контингент населения.

Не то что трудоёмко было оформлять бесконечные обязательные процессуальные документы - нет. Но один вид запущенных захламлённых комнат, окровавленных тел, слёз и всхлипов потерпевших и свидетелей вгоняли Сергея в неизбывную тоску, и хотелось закрыть глаза и уши руками и бежать, лишь бы всего этого не видеть и не слышать.

Возвращаясь с очередного происшествия – один сожитель местной «первой красавицы» после некоторого количества совместно выпитого палёного самогона пырнул в живот другого её же сожителя, и последний, истекая кровью, выполз из квартиры и достучался до соседей, в то время как «виновники торжества» уже вовсю приятно проводили досуг, Сергей чувствовал только одно – приехать домой и влезть под обжигающий душ, чтобы смыть с себя грязь этого дня и вонь этого дна. Водитель служебной "Нивы" Саня быстро катил по проспекту, радостно повествуя о планах на выходные – рыбалка, баня, шашлык:

- А что, Михалыч, может, с нами, а? Отдохнуть тебе не помешает. Дружок мой Лёнька – мировой мужик, а жена его Маша – готовит, пальчики оближешь, поехали, а?

Неожиданно для себя Сергей согласился. Почему бы не поехать. Рыбалка, баня… Обычные такие простые радости. Рано утром в субботу Саня заехал за ним на своей старенькой «восьмёрке», и уже к 8 утра они раскинули удочки в тихой речушке за пригородным посёлком, где жил Санины друзья.

Лёня оказался нормальным мужиком, Маша следила за котелком над костром, в кои-то веки Сергей ощутил покой и умиротворение. После обеда, когда вся компания улеглась вздремнуть в тенёчке перед вечерним клёвом, он бездумно пошёл вдоль берега, заросшего камышом, вдыхая полной грудью густой воздух и любуясь стаями стрекоз, летающих над травой.

Тропинка свернула направо, сразу за поворотом огибая огромный полувкопанный камень. Сергей, остолбенев, замер на месте. На камне сидел тот самый вихрастый мальчишка и молча смотрел на Сергей серьёзными серыми глазами.

- Привет! – удивлённо произнёс Сергей. – Что ты тут делаешь?

Мальчик не ответил, соскочил с камня и бросился в речку через камыши. Раздался плеск.

Сергей подбежал к тому месту, откуда спрыгнул ребёнок, буквально через пару секунд и удивлённо заморгал, глядя на неподвижную нетронутую гладь реки.

- Кажется, я схожу с ума, - уже вечером рассказывал он Маше заплетающимся языком.

Они вдвоём остались в беседке, Маша убирала со стола, а Саня и Лёня давно отправились спать в дом, перебрав после бани ледяной водки с наивкуснейшим шашлыком.

Потом он принялся монотонно рассказывать ей о своей жизни. Маша сочувственно качала головой и охала. Но когда Сергей в своём повествовании дошёл до событий прошедшего дня – про мальчика и неподвижную реку, Маша крепко задумалась, перестала охать, подпёрла пухлой рукой щёку и сказала:

- Ты, Серёжа, вот что. В храм тебе надо. Помолиться, свечку поставить.

- Да ну… вот ещё… Глупости это всё…

- Надо. Вот увидишь, легче тебе станет.

Сергей закивал головой, то ли соглашаясь, то ли показывая сарказм по отношению к словам хозяйки, и так и кивал, пока Маша, не подхватив его под руку, не увела спать на веранду, где уже вовсю храпел Саня.

В понедельник вечером Сергей ехал с работы в трамвае и устало смотрел в окно на людей, идущих по тротуару. Когда трамвай стал тормозить перед очередной остановкой, он вдруг заметил идущих вдоль дороги худенькую женщину с мальчиком – тем самым вихрастым пацаном.

Сергей вскочил с места и, расталкивая локтями пассажиров, не обращая внимания на возмущенные возгласы, выскочил из трамвая за полсекунды до того, как створки двери закрылись, и побежал через дорогу к тротуару.

Он подбежал к тому месту, где проходили женщина и мальчик, стал лихорадочно озираться, но нигде не мог их увидеть. Почти отчаявшись, он перевёл глаза на другую сторону улицы и увидел мальчика – в подворотне между двумя домами. Мальчик просто стоял и смотрел на него без тени улыбки.

Сергей снова побежал через дорогу, думая о том, что со стороны он кажется сумасшедшим – мечется по улице туда-сюда, размахивая портфелем.

В подворотне никого не было. Сергей постоял какое-то время, потом развернулся, собираясь уйти, как вдруг услышал писк. Прислушавшись, Сергей решил, что писк раздается из подвала дома, стена которого выходит в подворотню. Он приник ухом к вентиляционному отверстию и убедился, что его предположение верное.

Через полчаса он стоял у входа в подвал весь в седой пыли и, улыбаясь, держал на руках маленького глазастого котёнка. Котёнок, поначалу с испуга выпустивший в его руку все свои когти, уже успокоился, пригрелся и теперь урчал и жмурился от яркого света фонарей, освещавших двор.

- Дымок! – раздался молодой женский голос, к Сергею подбежала девушка и стала отбирать котёнка. – Дымок, куда же ты запропастился! Я тебя с утра ищу! Где ты был?

- В подвале он был, - сказал Сергей.

Девушка посмотрела на Сергея, и он, неожиданно для себя, вдруг почувствовал, что начинает тонуть в её серых серьёзных глазах…

Прошло десять лет. Сергей стоял возле кассы, наблюдая одним глазом за Асей, которая покупала три мороженых, а другим - следя за вихрастой Пашкиной головой, который впервые выпросил у отца разрешение самостоятельно дойти до колеса обозрения и самому в нём прокатиться.

И он увидел, как Пашка, целенаправленно бежавший к колесу, вдруг свернул и подбежал к пустой скамейке, стоящей в нише, образуемой четырьмя акациями, меньше минуты постоял перед скамейкой, потом оглянулся на колесо и побежал кататься.

Сергей подошёл к колесу обозрения, и когда Пашка, довольный как слон, спустившись, начал выбираться из синей кабинки, Сергей схватил его на руки перед собой, чтобы сзади Пашку не было видно, и понёс к Асе.

Пашка, хохоча, возмущался, что его несут, и требовал поставить его на землю. А Сергей не соглашался, мотал головой и твердил:

- Так надо, сынок. Так надо.