Всё-таки в хорошее время мне повезло родиться! Живи я каких-то лет пятьдесят назад, пришлось бы работать из-под полы, клиенты бы с оглядкой приходили во тьме ночной по рекомендациям от знакомых. То ли дело сейчас. Дал в тематической газете объявление: «Сниму родовое проклятие. Дорого. Надёжно» - и все, сижу дома, чай с плюшками попиваю, секретарь на звонки отвечает и приёмы назначает.

Сказать по правде, сам не ожидал, сколько у нас считающих себя проклятыми. Кому-то бабки-ворожеи нагадали, кто-то, с подружками посовещавшись, сделал вывод о наличии проклятия, кто-то книжек начитался и сам додумался. Я помогаю всем. На самом деле настоящих проклятий встречается немного, одно на десять обратившихся, с ними, конечно приходится попотеть. Остальным же просто хочется избавиться от надоевших неприятностей, здесь обычно хватает одного сеанса разговора по душам, парочки зрелищных обрядов, и человек доволен, сияет как новая монетка и готов к грядущему позитиву.

Знаю-знаю, сейчас в меня полетят обвинения в шарлатанстве, безделье и жажде наживы. Ан нет! Я действительно потомственный специалист по родовым проклятиям, и, смею утверждать, один из лучших в мире. Почему? Потому что я их реально устраняю у самых истоков, то есть воздействую на само событие, из-за которого проклятие было наложено. Нет причины – нет последствий.

Ну да, сейчас просвещённый читатель сошлётся на пресловутый «Эффект бабочки». Конечно, он есть, но, уверяю, совсем не в таком трагичном масштабе, его воздействие ограничивается рамками нескольких семей, причём не в плохую сторону воздействие. Потому что общие законы мироздания и предначертанность будущего изменить невозможно.

В моей копилке немало историй, которые можно было привести как пример применения моих способностей. Основная часть проклятий, которые я снял, относится к самому началу прошлого века. Смутное было время для предков нынешних жителей нашей страны, много чего было совершено, много за что эти самые предки накликали на себя и заодно своих потомков беды и несчастья.

Еще было несколько случаев проклятий во времена крепостного права. Само собой, в основном досталось потомкам помещиков. С этими случаями работать было поинтереснее – заставить помещика добровольно отложить плётку это вам не наган у полицая выбить за секунду до выстрела.

Но самый, пожалуй, необычный и сложный случай из моей практики – тот, о котором я хочу рассказать сейчас.

Она пришла дождливым весенним утром, пыталась убедить меня в наличии проклятия. Это, в общем-то, было лишним, я и сам видел, что проклятие имеется. Я это всегда вижу. Представители проклятых родов неуловимо отличаются от обычных людей. Суетливостью жестов, печальным взглядом, сутулой осанкой, скорбно опущенными уголками губ. И самое явное – у таких людей всегда – всегда – есть некоторая неправильность на кистях рук.

Или кривой палец, или неправильная форма ногтя, или какой-то другой изъян, причём, он может быть и не врождённым, а следствием травмы, но он есть всегда. Вот и тогда я наблюдал, как Лидия мелко теребит носовой платок, и видел на среднем пальце её правой руки большую шишку сбоку чуть под ногтем. Такие обычно бывают у студентов, прилежно записывающих лекции – от шариковой ручки, но после получения диплома они, как правило, исчезают.

На вид Лидии было около 30 лет. Довольно симпатичная, её вполне можно было бы назвать красавицей, если бы во взгляде не сквозила детская растерянность и явная неуверенность. Говорила она, словно извинялась за причинённое беспокойство, съёжилась на стуле, будто старалась занимать собой как можно меньше места в пространстве.

- Я прочитала ваше объявление и подумала, что хуже не будет. Понимаете… Иван… у всех женщин в нашей семье происходят одинаковые события… очень ужасные вещи. Мне кажется, что нас всех прокляли. Таких совпадений не бывает.

- Какие события?

- У моей прабабушки было семеро детей, её муж умер, когда младшему сыну исполнилось три года. Бабушка – мать моей матери - тоже потеряла своего мужа – моего деда - на следующий день после того, как исполнилось три года их младшему сыну. И у бабушкиной сестры муж тоже погиб, когда их сыну было три. А вот у их сестры сыновей не было, только дочки, и её муж до сих пор жив-здоров. Мой отец, когда моему младшему брату тоже было три года, попал под машину и погиб. Это похоже на проклятие?

- Похоже, - сказал я, - до прабабушки, я так понимаю, неизвестно, что происходило?

Лидия сжалась ещё компактнее и расстроенно кивнула.

- Почему вы пришли ко мне сейчас?

- Видите ли… племяннику – младшему сыну моей сестры – сейчас два с половиной года, я боюсь, что и в этот раз проклятие проявится, и её муж погибнет.

- А почему сестра не пришла?

- Она не знает, что я здесь. Она не верит, говорит, это простое совпадение.

- Хорошо, Лидия. Обещаю, сделаю всё, что смогу, чтобы избавить вас от проклятия. Давайте начнём.

Я коротко посвятил клиентку в некоторые подробности процедуры, она даже несмело улыбнулась, видимо, радуясь, что я взялся помочь.

Уложил её на кушетку, попросил закрыть глаза и расслабиться, и, когда увидел, что черты её лица смягчились, сел у изголовья, протянул руки и соединил ладони полусферой над её головой.

Вот оно. Проклятие. И очень сильное. Чёрный-пречёрный сгусток в районе солнечного сплетения, я почти физически ощутил его плотность и опасность. Похоже, оно увеличивало свою мощь с каждым новым срабатыванием. Такое в моей практике было впервые – обычно проклятия, какими бы сильными они не были изначально, с течением времени всё-таки слабеют.

Я сосредоточился: с трудом, но всё-таки смог уловить в медленно вращающемся сгустке тонкий конец, схватил его и поднял над сгустком, отчего канитель стала постепенно разматываться. Я тут же мысленно сформировал веретено и начал перематывать эту чёрную нить. Это оказалось ещё сложнее, чем я думал – нить оказалась не струящейся, не такой, с которыми я сталкивался раньше, а косматой, похожей на шерстяную. Ворсинки цеплялись за клубок, нить натягивалась как струна, отчего перематывание шло очень медленно – я боялся, что она порвётся и тогда уже ничего нельзя будет исправить.

Через несколько минут вроде бы наловчился. Главное – не спешить и не пропустить точку наложения проклятия.

Миллиметр за миллиметром нить событий перематывалась в обратную сторону. Вот чуть заметный узелок - мать Лидии рыдает над гробом мужа, рядом с ней трое детей – две девочки и мальчик.

Я не стал тратить время в этой точке, равно как и на следующей, где бабушка клиентки скорбно склонилась над телом супруга – искать начало надо раньше.

Следующий узелок – прабабушка Лидии сжимает в побелевших руках мокрый от слёз лист фронтовой похоронки.

Сгусток проклятия оставался почти таким же, каким был сначала – на моё веретено намоталось ещё слишком мало. Значит, надо идти дальше и дальше, до тех пор, пока от чёрного клубка не останется маленький комок, исток там.

Пропустив ещё шестнадцать узелков, я, наконец, заметил, что на моём веретене нити стало больше, чем в сгустке. Это значило, что событие семнадцатой точки происходило около 500 лет назад. Так далеко я никогда не забирался. Было не по себе от осознания, что на последнем узелке я столкнусь с невообразимо могущественной силой, сумевшей породить заклинание, действующее столь долгое время. Я уже не был уверен, что справлюсь и смогу избавить женскую линию рода Лидии от проклятия, но в силу данного клиентке обещания должен был хотя бы выяснить, за что именно на протяжении веков все без исключения женщины этого рода теряли своих мужей после достижения младшими сыновьями трёхлетнего возраста. Даже если не получится предотвратить наложение проклятия, зная причину, можно будет поработать над искуплением.

Ещё двенадцать точек медленно перешло на веретено. Уже скоро.

Пора.

Осталось не больше пары узелков, упустить конец нити никак нельзя, иначе все страдания, накопившиеся за почти тысячу лет существования проклятия, перейдут на меня, это будет означать мою мучительную смерть, а само проклятие вернётся к Лидии.

И вот последний узелок. Я собрал все свои силы, сконцентрировался и, как только еле заметная точка поползла к веретену, мысленно протянул сложенные щепотью пальцы к извивающемуся концу нити.

Есть! Поймал! Но как бы ни было сложно то, что я делал до этого самого момента, это ни в какое сравнение не шло с тем, что ещё предстояло сделать.

Продолжая удерживать узелок силой мысли, я взглянул на Лидию. Она спокойно и расслабленно лежала на кушетке, дыхание было ровным. Значит, пока всё идёт правильно.

Ну что ж. Посмотрим.

Разгорается погребальный костёр. Женщина в простой крестьянской одежде скорбно стоит и смотрит, как огонь пожирает тело её мужа, вокруг сгрудились дети мал-мала меньше. Что ж ты, милая, такого совершила, что твои потомки до сих пор расплачиваются за содеянное? Выяснить это можно было только одним способом. Я мысленно создал длинную острую иглу с крючком на конце и осторожно ввёл её женщине в центр солнечного сплетения – родовые проклятия, прикрепившись к семье, всегда располагаются у носителей в одном и том же месте.

Да, оно было там. Подцепил крючком маленький чёрный клубок и вытащил начало нитки. Следующий шаг – размотать нить и увидеть второй конец – там будут все ответы.

Такую сложную операцию я проделывал впервые – никогда ещё я не протягивал щепоть на тысячу лет назад, мой личные рекорд – 264 года. Конечно, я волновался, но старался всё делать аккуратно и медленно.

На конце нити оказалась бусина, похожая на каменную, очень холодная. Я перекатил её в ладонь и сжал, согревая.

Я оказался на зелёном лугу, вдали высились стройные сосны, луг же был пёстро усыпан мелкими цветами. Солнца не видно, небо будто перед дождём. Какая жалость, что я не мог вдохнуть душистый аромат трав, не мог слышать жужжания пчёл и пения птиц. Я мог только видеть и видел – ту самую женщину, крестьянку. Она собирала в подол травы, посматривая на спящего среди высокой травы маленького мальчика, и улыбаясь двум девчушкам постарше, сидевшим тут же. Девочки плели пышные цветочные венки. На краю луга косари – мужчина и четверо разновозрастных мальчишек – размахивали косами. Скорее всего, отец учил сыновей премудростям заготовки сена.

Идиллия нарушилась внезапно, когда на луг выехали всадники в тёмных одеждах, вооружённые луками и мечами. Их было трое – двое мужчин и женщина. Они подъехали к косарям и стали что-то говорить по очереди. Похоже было, что один из мужчин был переводчиком. Отец что-то ответил, и его ответ не понравился всадникам, один из них спешился и пошёл к отцу, вынимая меч из ножен. Неуловимый взмах сверкающего лезвия и серая рубаха окрасилась ярко-алой полосой, косарь упал.

Крестьянка вскинулась, подбежала, схватила косу… И я смотрел – как она крутилась волчком со смертоносным орудием, как острый металл вспарывал плоть под чёрными одеждами, как падали истекающие кровью всадники, как испуганные дети сгрудились на краю луга, взирая на творимое их матерью – смотрел и чувствовал её боль и ярость.

Последней пала всадница. Прежде чем навеки уснуть, она внимательно посмотрела на крестьянку. В тёмных её глазах, казалось, плясали языки огня. Женщина что-то проговорила и, не сводя взгляда с лица крестьянки, взмахнула в небо окровавленной рукой.

Тучи будто закружились хороводом, завертелись, и воронкой потянулись к лугу. Спустя несколько секунд в руках умирающей оказался чёрный камешек, похожий на бусину. Собрав все оставшиеся предсмертные силы, она бросила его в сторону крестьянки. Камешек попал в цель, отчего крестьянка упала на спину, а, когда поднялась, обнаружила, что всадница мертва, как и два её спутника, и косарь.

Я осторожно разжал щепоть и позволил чёрной нити оборачиваться вокруг бусины в моей ладони. Когда конец нити прильнул к клубку, я сжал его в кулаке, и стал осторожно уводить от крестьянки, оплакивающей мужа. По миллиметру, всё дальше и дальше, к костру. Он уже достаточно сильный, пламя объяло челн с телом, вверх поднимается светлый дым. Казалось, протяну руку, и смогу ощутить жар огня. Я этого не боялся – я не принадлежу этому миру, всё, что я могу – оставить здесь то, что порождено здесь же. Погрузил кулак с чёрным клубком в самый яркий огненный язык и разжал пальцы.

В небо взметнулся яркий сноп искр. Стоявшие вокруг люди в смятении поднимали головы в небо и с ужасом смотрели, как эти искры бесследно гаснут высоко-высоко над костром.

Пора уходить. Я сделал всё, что мог.

Посмотрел на веретено. Нити на нём не было. Осмотрел Лидию – ни малейшего следа проклятия. Вот теперь точно всё.

Она встала с кушетки и вопросительно смотрела меня. Я просто кивнул, сил у меня почти не осталось.

Этот случай на какое-то время – больше чем на год - заставил меня отказаться от практики. И не потому, что я был обессилен – ударная доза горячего сладкого чая с шоколадом достаточно быстро восстанавливает затраченные ресурсы. Дело в другом.

«…Крестьянка упала на спину, а, когда поднялась, обнаружила, что всадница мертва…» Всё так и было, за исключением одной детали – перед тем как навсегда закрыть глаза, всадница стекленеющим долгим взглядом посмотрела прямо на меня и чуть заметно улыбнулась.

Я должен был разобраться. И разобрался. Но это совсем другая история.