|   Посвящается Артёму Гончарову

Дорога петляла меж частных домов и гаражей. Снег блестел в свете фар подержанной «Двенашки», Артём ехал домой после тяжёлого рабочего дня. Слева мелькнула яркая красная вывеска спортивного зала, парень притормозил, бросил взгляд на соседнее сидение, устало оглядел серую спортивную сумку, вспомнил, что с утра планировал устроить себе вечер рук и немного позаниматься.

«Чёрт с ним, — решил Артём, вывернул руль влево и поддал газу. — Переоденусь, разомнусь, — думал он, — если не захочу дальше, то уйду».

Часы показали половину десятого, парковка перед спорткомплексом опустела, залу оставалось работать всего полчаса.

Артём припарковался неподалёку от дверей, схватил сумку, вышел из тёплого салона на противный мороз. Лицо сразу обдало холодом, щёки закололо, парень едва не передумал в ту же секунду, но взял себя в руки и решительно зашагал к зданию, вошёл внутрь, спустился в подвал. На ресепшне встретился взглядом с бородатым тренером, кивнул, тот, тоже уставший, кивнул в ответ. Он уже собирался уходить, складывал какие-то бумаги в папку, гремел ключами, что-то бубнил себе под нос. Артём решил поторопиться.

Голова его была забита работой, но, утомившийся за день, он, впрочем, быстро переоделся, действуя механически. Думай он тогда о каждом своём действии, то не успел бы и закрыть шкафчик, как настало бы время уходить.

В обычно ярко освещённом зале к вечеру горела только половина люминесцентных ламп на потолке. На беговой дорожке заканчивал последний подход полноватый мужчина с полотенцем на плече. Артём поздоровался с ним, прошёл вглубь зала, остановился напротив зеркальной стены у широкого стенда с гантелями, подготовил себе скамью, выбрал снаряды, стал разминаться.

Упражнение не шло. К концу дня человеческие мышцы, что стылые куски мяса, никогда не поддаются сразу. Парень разминал предплечья пальцами, тянулся на перекладине, в спешке носился между скамьёй и турником, боясь не успеть к закрытию. Его частое дыхание скрывала музыка, вырывающаяся из большой чёрной колонки рядом с бегуном. Артём остановился, сосредоточился на неспешной мелодии и, взяв в руки чёрную гантель с ребристым грифом, принялся в такт музыки сгибать руку. Спустя пару подходов налитый кровью бицепс будто вспыхнул мощью, в руках наконец-то появилась сила.

Вскоре остановилась беговая дорожка, тучный бегун слез на пол и, тяжело дыша, проковылял к дверям, за ним ушла и музыка. В зале зазвенела тишина. Беспорядочный поток мыслей тоже исчез, и Артём вдруг обнаружил в себе щекочущую тревогу. Он положил гантель на пол, дошёл до пыльного музыкального центра между кардиотренажерами, подключился к нему с телефона, поставил «Металлику». Краем глаза заметил двух человек в коридоре. Бородатый тренер, уже в пуховике и тёплой шапке, передавал ключи невысокого роста мужичку в старомодном клетчатом свитере. Это пришёл сторож.

Артём поспешил вернуться к скамье, убрал гантель на место, взял с другого стенда короткий гриф, отточенными движениями накинул по обе стороны десятикилограммовые блины, поставил зажимы.

На мгновение прервалась музыка, парень развернулся со штангой в руках. В зал вошёл сторож. Это был худощавый мужчина лет пятидесяти с неказистой вытянутой головой, покрытой жиденькими волосами с жуткими проплешинами. Дырявый свитер в бело-зелёную клетку оказался совсем никудышный, словно на скорую руку сшитый из обрезков прожжённого байкового одеяла.

Артём повернулся к зеркалу и исподлобья следил за сторожем в отражении. Хромая, тот не спеша приближался к скамьям с грифами для жима лёжа. Оказавшись на месте, он как-то злобно и будто специально громко шмыгнул похожим на клюв носом и, точно совсем позабыв о своей хромоте, кинулся к стенду с блинами. Оторопев, Артём наблюдал, как хиленький мужичок хватает самые большие, красного цвета блины по двадцать пять килограмм и навешивает их на длинный блестящий гриф. Нагрузив с каждой стороны по четыре штуки, сторож замер, ещё раз шмыгнул носом и уверенно плюхнулся на скамью.

«Двести двадцать с грифом», — подсчитал Артём. Ему стало не по себе. В груди появилась странная тяжесть, живот начало крутить, как в тревожном ожидании чего-то ужасного.

Сухопарый сторож поднял тонкие руки, обхватил гриф. Артём скользнул взглядом по пальцам мужика, испуганно замер, сначала подумал, что показалось, но затем, присмотревшись, убедился, что помимо тонких узловатых большого, среднего и мизинца на правой руке, он ясно видит пухлый чёрный указательный с кривым желтоватым когтем и тошнотворный безымянный, походящий на телесного цвета трубку с зияющей дырой вместо ногтя.

«Ты особенный, Тёмочка», — ослепляющей вспышкой вдруг возникли в голове парня слова его деда, услышанные когда-то давно, ещё в раннем детстве. По телу побежали мурашки.

Сторож толкнул руками гриф, блины дёрнулись.

— Эй, — крикнул Артём и вздрогнул от своего хриплого голоса, — вас подстраховать?

Но мужик молчал. На прямых руках он держал над собой двухсоткилограммовое железо. Музыка захлебнулась, как на зажёванной плёнке, музыкальный центр захрипел. Руки сторожа дрогнули и подогнулись, в локтях щёлкнуло, тяжёлый груз с хрустом рухнул ему на грудь. Бордовым фонтаном изо рта раздавленной жертвы вырвалась кровь.

Артём зажмурился, а когда открыл глаза, то еле сдержал подступившую к горлу рвоту. Он стоял не в силах отвернуться от зеркала и своими глазами взглянуть на случившееся. Руки затряслись, он едва не выронил штангу, о которой совсем позабыл, пока глазел на странного сторожа.

В зале вновь воцарилась тишина. Парень неслышно положил снаряд на пол, сжал кулаки и, с клокотанием в груди обернулся. Выворачивающий душу ужас прострелил каждую клеточку его тела. Раздавленный сторож поднял голову и, уставившись на Артёма, улыбнулся во весь окровавленный рот. Сию же секунду в зале погас свет. Парень на мгновение решил, что ослеп от испуга. В панике он принялся судорожно водить руками по ближайшей скамье в поисках телефона, но тот всё никак не находился.

— Вам помочь? — прохрипел Артём чуть слышно и болезненно закусил губы.

С другой стороны зала донеслось еле слышное шуршание, а затем с оглушающим грохотом посыпались на пол железные блины.

Наощупь Артём двинулся к двери, прислушиваясь и моля Всевышнего о спасительном свете. Парень надеялся, что в окне над ресепшном он увидит жёлтые фонари парковки, но вокруг не было ни единого огонька, лишь кромешная тьма, заполнившая коридор.

Что-то твёрдое болезненно ударило парня в бок, он сообразил, что напоролся на стол для армреслинга, стоявший у раздевалок. Сдавленно ахнув, Артём согнулся от боли и замер, что гипсовая статуя. Из колючей тьмы оставшегося позади зала вырвались ритмичные звуки шагов, будто кто-то шлёпал босыми ногами по полу.

«Беги отсюда! Беги!» — истошно вопил ему внутренний голос.

Артём разогнулся, сорвался с места, но зацепился ногой за что-то во мраке и упал, разбив в кровь левый локоть. Взмокшие ладони скользили по кафельному полу, а пугающие звуки всё приближались. Превозмогая себя, парень поднялся. Живот ныл от ушиба, локоть саднил, каждый шаг давался с болью. Артём ускорился, упёрся в холодную стену и двинулся вдоль неё, набрёл на знакомую дверь раздевалки.

Звук шагов изменился, парень понял, что кошмарное нечто уже вышло из зала и теперь ищет беглеца в тёмных коридорах спорткомплекса.

Артём глубоко вдохнул, собрал оставшиеся силы, дёрнул ручку, заскочил в раздевалку, заперся. Тут же он яростно впился руками себе в волосы, со злостью стиснул зубы, проклинал себя за то, что побежал не в ту сторону, что захлопнул за собой не входную дверь, за которой было его спасение, а дверь изолированной раздевалки, точно ловушки.

«Ты особенный, Тёмочка!» — вновь эхом отозвались в его сознании слова деда.

Какая-то навязчивая мысль не давала ему покоя, но он никак не мог её уловить. Как выученный перед экзаменом вопрос из самого простого билета, что предательски забывается в самый ответственный момент. Где-то в потаённых, погрязших в паутине подвалах подсознания лежал ответ, Артём чувствовал, что знает, как ему поступить, но будто не имел сил вспомнить.

Он прильнул ухом к пластиковой двери, уловил шлепки и чуть еле слышный шорох, словно что-то острое скребёт штукатурку на стенах. В голове сразу всплыл отвратительный образ пальцев сторожа. Артём не знал, кто сейчас ходит по тёмному спорткомплексу, но точно сознавал, что оно безумно злое и немыслимо древнее. Сама мысль об этом ком-то была проклята серьёзнее самого старинного шаманского амулета, вымоченного в реке крови. И это существо сейчас бродит в нескольких метрах, и ищет.

Артём, согнувшись и водя руками перед собой, лишь бы не напороться на очередное препятствие, по памяти нашёл дверь в душевую. Пол внутри был влажный, под кроссовками противно хлюпало. Парень добрался до самой дальней кабинки, сел в угол, закрыл лицо руками.

Странное чувство обуяло его, точно все краны в душевой разом открылись и реки ледяной воды мощным напором хлынули в комнату. Откуда ни возьмись прорезался свет, Артём пытался пошевелиться, но не мог. Он, словно заточённый в своём собственном теле, видел перед собой знакомую мебель дедовского дома в деревне, видел свои крохотные ручки, маленькое одеяльце и ковёр с причудливым рисунком. В ту ночь ему не спалось, мальчик долго ворочался, не мог найти себе удобной позы.

— Дедуль, — сказал наконец маленький Тёма, — я есть хочу.

Кряхтя, лежащий рядом дед поднялся, махнул внуку и поковылял на кухню. Тёма весело подскочил на кровати, спрыгнул на пол и поспешил за дедушкой.

В тусклом свете одинокой лампочки мальчик ловко орудовал ложкой, отправляя в рот маленькие картофелины.

— Ну, — по-доброму начал дед, поглаживая реденькие волосы внука, — наелся? Пойдём спать?

Тёма кивнул и побежал в комнату. Дед пришёл следом.

После еды на мальчика навалилась приятная усталость, подушка вдруг стала мягче, тело само нашло удобную позу, а глаза сами слиплись. Ещё мгновение и Тёма бы заснул.

Сначала ему подумалось, что кто-то завизжал и сразу замолк. Он вцепился в руку деда, по щекам побежали слёзы. Старик не сразу поднялся, он тяжело и жутко дышал, а потом, что-то бубня себе под нос, сполз с кровати на пол и покрался в другую комнату. Тёма приподнялся и вжался спиной в ковёр на стене. В комнате было темно, различались только смутные очертания предметов. Щёлкнул свет на кухне, Тёма облегчённо выдохнул и позвал деда. Сдавленный крик застрял в горле у мальчика, когда, громко топая, в комнату ворвался перепуганный старик. Лицо его было перекошено, глаза широко раскрыты. Он присел на кровать рядом с внуком и начал говорить: «Послушай, послушай, только не бойся, мой хороший, только не бойся. Ты особенный, Тёмочка…»

В глазах Артёма всё померкло, спустилась красная рябь, он вглядывался в бездну и среди нечётких контуров, мелькающих в памяти, смог выцепить знакомую картинку. Они с дедом стояли на кухне, на столе лежал надкусанный огурец, а на полу поблёскивали осколки старого гранёного стакана. Он упал со стола и разбился, и этот звук маленький Тёма принял за крик. И вдруг, точно лишний кадр в бобине с известным фильмом, мелькнуло перекошенное ужасом лицо деда: «По пальцам, понял? — говорил он, не в силах отдышаться. — Всегда смотри на пальцы!»

Как по щелчку всё исчезло. Артём снова очутился во тьме душевой. Мерзкие шлепки стали ближе. То, что искало парня во тьме, пробралось в раздевалку. Гремели дверями металлические ящики, тварь проверяла каждый.

В горле Артёма запершило, наружу рвался нервный кашель. Парень сделал усилие и сдержался.

«Пальцы, — думал он, и его губы беззвучно повторяли мысли, — я смотрел на пальцы, дед, оно пришло за мной, дед, что делать?»

Перед глазами, что в калейдоскопе, закрутились разноцветные стёклышки с размытыми образами. Артём напрягся. Вокруг него выросли стены детской комнаты. Он, уже подросший, вернулся из школы и бродит по родительскому дому совершенно один. Неожиданно в груди начинает щемить, необъяснимая тревога накрывает Тёму, и он вдруг замирает посреди комнаты, боясь пошевелиться. В ушах звенит, звон переходит в гул, тот в противный писк, и из этой жуткой какофонии рождается знакомый звонок домашнего телефона. Тёма подходит к нему, поднимает трубку.

— Алло, — тонким голосочком протягивает он.

— Тёма? — спрашивает из трубки грубый мужской голос.

Мальчик чувствует, как худенькие ноги становятся ватными и всё тело холодеет, будто на морозе.

— Тёма? — строже спрашивает голос. — Тёма, ты дома? Я сейчас из шкафа вылезу!

Мальчик бросает трубку, бежит вниз по лестнице к подвальной комнате и слышит, как со второго этажа кто-то начинает спускаться. На последних ступеньках Тёма бросает взгляд наверх и видит, как жуткая рука с ужасными пальцами ложится на перила и медленно скользит всё ниже и ниже.

— Дедушка, — шепчет Тёма, захлёбываясь слезами, — пальцы, я видел пальцы, что делать, дедушка?

Артём слышит, как в мыслях маленького мальчика, будто оркестр по воли дирижёра, оглушительным гулом грянул дедушкин монолог.

«Ты особенный, Тёмочка. За тобой пришла беда, внучек, она не отвяжется, если ты будешь бояться…»

В гуле теряются слова, Артём вслушивается, но улавливает лишь обрывки фраз: «Всегда смотри на пальцы… сначала он захочет до смерти тебя перепугать, но никогда не бойся, Тёма, а потом… гроб и нож, нож режет пальцы на гробу… и никаких молитв не читай, Тёмочка, он за это тебе…»

Маленький Тёма запирается в подвальной комнате, прячется за тумбочку, стучит ладошками себе по голове и шепчет, пытаясь вспомнить:

— Лежат в могиле гроб и нож, нож режет пальцы… — и тут же вскрикивает от страха. Дверь распахивается, и в комнату заходит отвратительный человек. Глаза его полны злобы, голова вытянутая, как у больного акрокефалией, и похожа на инопланетную. Человек тянет к Тёме руку, странный безымянный палец раскрывается, становится похожим на пылесос из человеческой кожи. Мальчик чувствует, что не может вдохнуть.

Маленький Тёма вспоминает, как в детстве за спиной перепуганного деда вдруг появился этот же человек. Малыш взвыл и едва не потерял сознание, а дед лишь крепче сжал его ручки и велел повторять за ним:

«Лежат в могиле гроб и нож,
Нож режет пальцы на гробу,
С собой меня не заберёшь,
И ты уйдёшь, и я уйду.»

Этот же стишок повторяет Тёма в подвальной комнате. Он уже не боится, потому что вспомнил. Страшные пальцы становятся меньше, человек куда-то уходит. Сцена обрывается, в темноте душевой Артём смог припомнить лишь взволнованный и строгий бабушкин голос, она ругается, потому что Тёма не брал трубку, пока она звонила.

Как снежный ком, на старые воспоминания накладываются новые. Артём вспоминает, как в средней школе прятался за диваном вместе с другом, пока кто-то бродил по дому, а потом внезапно ушёл. Тут же парень осознаёт, что в уходе таинственного гостя не было внезапности. У него были жуткие пальцы, и именно Артём прогнал его, потому что снова успел всё вспомнить.

Дверь душевой с грохотом распахнулась. Парень вздрогнул. Его переполняла злость. Животная ненависть к омерзительному нечто вытеснила весь ужас. Но в теле возникло странное жжение, какая-то слабость, как топкое болото, поглощала его и не давала сказать ни слова. Древнее зло учуяло, что жертва обо всём догадалась, и решило действовать на опережение.

Артём почувствовал на своей шее мерзкие влажные пальцы, ощутил лёгкое дуновение ветра, такое же, что и много лет назад ощущал в подвальной комнате на волоске от смерти. Парень разжал ссохшиеся губы, начал шептать заветный стих: «Лежат в могиле гроб и нож…»

Существо ослабило хватку. Артём почувствовал силы, и безумие охватило его душу, с размаху он ударил скрывающегося в темноте, но тот даже не сдвинулся с места. Вторая строчка стиха вылетела из головы, парень пробубнил что-то невнятное и было ринулся к двери, как острый коготь полоснул его по спине между лопатками. Неописуемая боль прожгла Артёма. Нервы сдавали, мысли путались. Он вспомнил теперь, что рассказывал ему дед, как пережитая встреча с чудовищем тут же забудется, и как важно помнить про пальцы, ведь только они подскажут, когда тварь снова объявится.

Свирепый удар из темноты пришёлся прямо в челюсть, Артёма отбросило к стене, он размахивал руками, но никого не задевал. Кровь наполнила рот, из-за металлического привкуса из желудка потянулась рвота.

Артём сдержался, сплюнул кровь в темноту и ещё раз повторил первую строчку. Пока тварь отступила, парень выскочил из душевой, и с вытянутыми руками, ударяясь об открытые дверца шкафчиков, стал искать свою сумку.

— Не забывать, — проговаривал он вслух, расстёгивая неподдающуюся молнию на боку сумки, — пальцы, пальцы, стих, дед, всё помню, не забывать.

Артём понял, что находчивое существо специально лишило его света. Не видя пальцев и их хозяина, жертва забудет о встрече тут же, не успев сообразить, что произошло.

Из душевой, хрипя и цокая, будто босые ноги сменились одним большим копытом, вылезала разозлённая тварь. Артём отступал чуть слышно, пока не уперся в стену. Дрожащей рукой он нащупал на вытащенной из сумки связки ключей маленький брелок-фонарик и направил слабый луч на приближающееся нечто.

В тускло-синем свете из дверей душевой вылезал вздутый мясистый мешок, покрытый гнилой кожей. Огромное лицо на яйцеобразной голове поверх вздувающегося гниющего кошмара, стиснув широкие блестящие зубы, смотрело на Артёма. Пальцев не было, вместо них из нижней части невообразимого туловища торчал длинный чёрный отросток с когтем. Им тварь стучала по полу, цеплялась и двигалась, подтягивая остальное тело. Среди висящих ошмётков кожи чуть ниже подбородка постепенно расширялся зловонный зёв. Артёма тошнило, тремор колотил конечности.

— Лежат в могиле гроб и нож, — начал он уверенно, — нож режет пальцы на гробу…

Зияющая дыра разом уменьшилась, как зрачок от яркого света. Зловещее лицо изменило оскал на полную безысходности гримасу.

— С собой меня не заберёшь, — заканчивал Артём, — и ты уйдёшь, и я уйду.

Яркий свет озарил раздевалку, парень прикрыл глаза рукой.

«Оно всё хитрее, — мысленно заключил он. — В следующий раз надо что-то придумать…»

Мысли смешались, как в блендере, слова превращались в набор букв, звуки сливались в шипение, а свет вокруг становился всё ярче и ярче.

***

Артём проснулся в своей постели по будильнику, поднялся. Между лопатками защипал неглубокий порез. Парень поморщился, потёр глаза.

Он точно помнил, как вчера вечером, вымотанный после спортзала, поскользнулся в раздевалке, сильно ударился локтем и случайно поцарапал спину об угол скамейки. И ничего больше.

___
Все права на озвучивание рассказа принадлежат каналу NOSFERATU. Другие озвучки будут считаться нарушением авторского права. Благодарю за понимание!