Нижеописанную историю мне рассказала моя мама. Я никого не заставляю в неё верить, но это то, что случилось много лет назад и не оставляет в покое, наверное, до сих пор.

Моя бабушка, Нина Алексеевна, в войну потеряла сына Андрея. Любовь и забота ближних не могли утешить горюющую мать, и баба Нина совсем расклеилась: из постели не вставала, практически ничего не ела и не пила, бредила подчас страшно, а ночами приходилось запирать её на ключ, потому что бабушка то и дело порывалась уйти на поиски мёртвого сына. Моя мама была тогда уже достаточно взрослой, чтобы хорошо запомнить тот тяжёлый период в жизни нашей семьи, но рассказать решилась лишь сейчас, когда у меня у самой уже два взрослых сына.

Ну так вот. Бабушке было не просто плохо, она, считай, стояла одной ногой в могиле, как верили все вокруг. И вся деревня была уже готова распрощаться с бабой Ниной, кроме моей мамы, конечно, которая из тех людей, что не теряют надежды, даже когда она догорает тусклой свечой в темноте. Может быть, молитвы моей мамы были услышаны, кто знает, но однажды утром бабушку нашли в полном здравии на кухне. Она прибирала со стола, весело что-то щебетала и всё не уставала повторять, что «Андрюша вернулся наконец». С того солнечного утра баба Нина ожила. Стала той же весёлой, добродушной, полной жизненных сил и энергии женщиной. С утра до вечера она не переставала трудиться: готовить еду, таскать воду, штопать, чистить, мыть, стирать, убирать, петь забавные частушки во время кропотливых дел. Маме моей казалось, что никогда ещё бабушка не была такой живой, по-настоящему живой.

Но, сами понимаете, все вокруг лишь качали головой да как один говорили, что, мол, совсем из ума выжила бедная женщина и, верно, это всё горячий бред, который только приблизит печальный конец. Однако! Проходили дни, недели, месяцы, незаметно пролетел год... А бабушка прекрасно себя чувствовала и, кажется, не знала никаких бед и болезней! Вся деревня тут же смолкла, и жизнь как-то вошла в привычную колею.

Пока однажды мама моя не проснулась среди ночи от чьих-то тихих, жалобных рыданий. Мама осторожно встала с постели и пошла на звук, который, как выяснилось, доносился из летней веранды. А источником его оказалась наша бабушка. Она сидела за столом перед горячим самоваром и полной тарелкой конфет, пирожков да печенья. Крупные слёзы скатывались по щекам бабы Нины, а тяжёлые всхлипы перебивало только мерное тиканье настенных часов. Мама подлетела к бабушке быстрее пули и стала крепко обнимать да успокаивающе поглаживать по спине, не торопясь задавать вопросы. Бабушка же сквозь слёзы порывалась что-то сказать, но слова съедали непрекращающиеся рыдания.

Мама не помнит, сколько они вдвоём просидели, обнимая друг друга так, словно ничего больше на целом свете у них не осталось, однако неожиданно в дверь веранды постучали. Бабушка тут же перестала плакать и подскочила со стула, чуть не опрокинув его с грохотом под стол. Мама ничего не успела сказать или сделать (да даже и подумать ни о чём не успела!), а бабушка уже открыла дверь, и в комнату вошёл невысокого роста молодой парень в солдатской форме. То, что происходило дальше, мама описывает как «самая странная и удивительная встреча». Солдатика звали Андрей, и он так же, как и многие, побывал на войне. Бабушка крепко обняла парня, ласково потрепала по курчавой голове и усадила за стол. Андрей тут же принялся за кушанье, уминая за обе щёки пирожки, печенье и выпивая чашку за чашкой крепкого чёрного чая.

Мама моя сидела напротив и не могла сказать и слова отчасти оттого, что полное непонимание происходящего сбило её с толку, а отчасти оттого, что бабушка пресекала всякие попытки мамы заговорить. Андрей пробыл недолго, но вёл себя очень достойно, веселя двух дам смешными рассказами и деревенскими байками. Когда он уходил, баба Нина почти шёпотом сказала ему примерно следующее, так как времени прошло достаточно, и многое уже мама позабыла:

— Андрюша, ты больше так не задерживайся, я уж боялась, что не придёшь сегодня, целое озеро, наверное, выплакала, так переживала...

— Мама, ты же знаешь, далеко мне идти, устаю я в дороге, да и раны старые ещё кровоточат иногда, я ж всё-таки воевал... Вот если бы ты со мною пошла, повидала мой дом, осталась бы со мной, мы б тогда, мама, всегда были вместе. Разве ты этого не хочешь, не скучаешь по мне?.. Неужели забывать стала своего сына? Разлюбила?

— Ну что ты! Что ты, Андрюша! Нет, конечно, у меня ж никого дороже тебя нет, мальчик мой! Любит тебя мама, больше жизни любит!..

Несколько минут они ещё стояли у порога, о чём-то перешёптываясь. Но как только дверь за Андреем закрылась, маме стало абсолютно ясно, что это не её брат сейчас приходил, пил чай и уговаривал бабушку пойти с ним. Всеми силами мама пыталась сказать, объяснить бабушке, что это какой-то самозванец, который просто нагло пользуется её горем, но бабушка была твёрже гранита и отказывалась что-либо слушать, а однажды даже дала маме хорошего леща, когда та, наверное, уже в сотый раз пыталась образумить потерявшую рассудок женщину. И вроде бы на этом пора сложить оружие, однако никогда ещё моя мама, сколько я её знаю, не отступала от задуманного.

Так однажды ночью, когда, по подсчётам, снова должен был прийти этот Андрей, мама подлила бабушке в её вечерний чай снотворное, которое бабушка принимала раньше, когда не могла встать с кровати, а ночами мучилась от бессонницы. Налила, правда, столько, что бабушка забылась глубоким и крепким сном до самого утра. Как только это случилось, мама побежала к соседу дяде Коле, рассказала ему про ненастоящего брата Андрюшу и попросила о помощи. Дядя Коля, мужичок боевой и готовый бескорыстно помочь хорошим соседям, прихватил своё охотничье ружьё и, жуя спичку, отправился совершать подвиг. Ночью в дверь постучали, и мама не замедлила открыть, преисполненная отваги рядом с не менее отважным дядей Колей. Но как только дверь отворилась, дядя Коля замер, опустив ружьё; спичка выпала у него изо рта и приземлилась на деревянный пол. Андрей недоумённо уставился на мою маму и её помощника. Будто поняв, в чём дело, он зло нахмурил брови и открыл было рот, но мама его опередила:

— Слушай, ты! Я не знаю, кто ты такой, но либо ты объясняешься, зачем к нам приходишь, либо мало тебе не покажется! — не робея, произнесла мама.

Андрей как-то совсем враждебно зыркнул на маму парой чёрных глаз, затем на дядю Колю, который стоял белый как мел и чуть ли не трясся от... испуга? Поверьте, маме было совсем не до того, потому что Андрей, наверняка, готовился напасть, и нужно было придумать, как защищаться, однако ничего не произошло. Солдатик фыркнул, развернулся и утопал восвояси. Облегчённо выдохнув, мама, почему-то уверенная, что больше этот тип не явится, привела в чувство дядю Колю, усадив того на жёсткий табурет и дав стакан хорошей ядрёной домашней бражки. Позже странное поведение соседа стало понятным...

А вы бы как себя повели, если б воочию увидели родного сына, крышку гроба которого собственноручно заколотили несколько лет назад? Как бы странно и абсурдно то ни звучало, но поверьте, моя мама помнила, как выглядел Миша, сын дяди Коли, прекрасно помнила. Это был не он, это был и не её брат, кто-то абсолютно другой, чужой, незнакомый. Но дядя Коля видел... видел перед собой своего сына, опуская ружьё, точно так же, как наша бабушка всё время видела перед собой Андрюшу.

Бабушка, кстати, наутро встала испуганная, долго билась в истерике, не находя себе места... Мама же упорно молчала, поджимая губы и усердно делая вид, что ничего не знает. Со временем (очень долгим, стоит заметить) всё устаканилось. Бабушка более или менее пришла в себя, из деревни они с мамой уехали и больше туда не возвращались. Тяжелее всего пришлось дяде Коле, который после той ночи не просто потерял покой, а потерял самого себя. Кто-то из соседей даже клялся, что видел, как однажды ночью он выходил из дому с каким-то молодым парнем, уж больно похожем на покойного Мишу. И с тех пор больше никто дядю Колю не видел.

Я понимаю, что это звучит более чем фантастично, но у меня нет основания не верить маме. На самом деле я долго думала над этой историей и, пожалуй, могу извлечь из неё лишь то, что все мы теряем дорогих и близких нам людей, но мы должны уметь принимать это и отпускать их, потому что вернуть любимых... нам, увы, не под силу.