Пишу со слов моей замечательной подруги, а потому не удивляйтесь, что рассказ веду от лица дамы.

В моей жизни случилось так, что лучшая подруга поставила торгово-денежные отношения выше дружбы. От расставания осталась горечь и обида, ходила сама не своя, и бабушка, конечно, заметила перемену, от бабушек ничего не скроешь. Случилось это как раз в крещенские праздники.

Надо сказать, что бабуля моя была уже в преклонных годах, пережила войну, вырастила детей и внуков, коими была горячо любима. Жаль, что её с нами уже нет, и я больше никогда не смогу прийти к ней за советом.

В общем, слово за словом бабушка вытянула из меня рассказ о постигших обидах и разочарованиях вместе с неосторожными пожеланиями в адрес бывшей подруги. И после небольшого раздумья сказала:

- Сейчас ты злишься, обижаешься. Потом всё это уляжется и сгладится, покажется суетой и глупостью, тем более подруги ещё будут. Но не говори сгоряча необдуманных слов. Чтобы не жалеть о них всю оставшуюся жизнь, как я.

Настал мой черёд уговаривать бабулю рассказать, что же такого могло произойти, о чём можно жалеть всю жизнь?

Далее пишу от имени бабушки.

Ты ведь знаешь, что война по нам прошла, как каток, всех примяла и покорёжила. Сколько людей полегло, сколько деревень сожгли, людей без крова оставили. Вот и я не стала исключением. Пришёл твой дед с войны, а я не на пороге хаты его встретила, а в землянке, где с детишками ютилась. От родной деревни мало что уцелело, одни трубы печные стояли.

Дед твой с войны пришёл, слава Богу, не искалеченным. Как стали поднимать колхоз, сразу окунулся в работу. В колхозе пахал как вол, за трудодни, да ещё в лесу работал и на пилораме, чтобы лес для новой хаты заработать. А лес ведь летом не готовят, и зимы тогда были намного суровее, чем сейчас. Всю зиму послевоенную так и промаялся, но перед самыми крещенскими праздниками сруб был готов. Договорился он с мужиками, что после праздников соберутся они толокой, перевезут его на участок, где хата стоять будет. А метели тогда стояли сильные.

Прошло крещение, собрались мужики на пилораму за брёвнами, но вернулся дед один, аж чёрный с лица. Не побоялся кто-то в праздники грех совершить, вывезли лес, а метель все следы замела. Как я тогда рыдала, уже и не передать, самому испытать надо. Дед ходил темнее тучи, молчаливый стал совсем. Прошёл слух, что за речкой, уже в соседнем районе, мужик лес привёз для хаты. Подхватился дед, взял участкового и, выпросив колхозного коня, отправился туда. Узнал он свой лес, ведь каждое брёвнышко своими руками не раз трогал, но у хуторянина того бумаги были на покупку леса и даже делянку готов был показать, где якобы вырубил его. Участковый не дал деду взять грех на душу, остановил. А по закону и не сделаешь ничего.

Тем временем дали нам новую делянку для вырубки, пожалели. Дед на неделю в лес подался, заготавливать, пока пора позволяет, а я дома с детишками осталась. Но не выдержала, уж очень велика была обида и, оставив детей соседке, отправилась на тот хутор сама, пешком, по морозу. Но там меня и слушать никто не стал, не усовестила, чуть собак на бабу не спустили. И накатил на меня такой гнев сильный от двойной обиды, аж в глазах потемнело. Сказала я им, что Бог всем судья, но если лес этот краденый, то не будет в доме счастья, сгорят со всеми блохами.

Деду я про то не рассказала, уж очень он радостный был, когда новый лес на пилораме оказался.

К следующей зиме, благодаря помощи односельчан, переехали мы в новый дом. Не мы одни тогда новоселье справляли, все строились, все друг дружке помогали, да артели мужиков ходили по деревням.

А на крещение, на тот хутор заречный, пришла беда. Сгорел новый дом со всеми постройками и скотиной. Остались они, в чём из дома выскочить успели. Приходили потом ко мне, умоляли проклятье снять. Да как? Ведь просто в сердцах я те слова сказала, но, видимо, услышал их кто-то.

Вот и вынесла я с тех пор урок, что нельзя людям желать плохого, хоть и заслуживают они того, по нашему разумению. Есть те, кто видят всё и решают по справедливости. А я вот грех на себя взяла и несу теперь его всю жизнь.

Обнялись мы с бабушкой. У меня слёзы давно прошли, просто погрелась от неё теплом уютным, родным и добрым.

А сама теперь, когда хочется пронести кого словом окаянным, сто раз подумаю и успокоюсь. Не стоит оно того, всё в жизни идёт своим чередом.