Я лежу в кровати и жду. Наконец в комнату заходит мама.
- Мам, а спой мне что-то, ну пожалуйста, - надеюсь, она не заметит, что я не люблю ее голос, просто мне страшно оставаться одному.
Какая-то она растерянная, чем-то напуганная, но мама есть мама, поэтому, ставя стул и садясь на него, начинает петь. Поворачиваюсь к стене. Я не слушаю слов. Моя главная цель - уснуть. Уснуть, пока не щелкнул выключатель, пока монстры не поняли, что я остался один.

Вдруг мамин голос начинает меняться, становится похожим на запись в ломающемся магнитофоне. Мне страшно, но я поворачиваюсь и смотрю. Лицо мамы течет, как будто сделанное из воска. Эта дрянь капает на пол, перемешиваясь с гноем и кровью. Уже видно почему-то черный череп и опарышей, которые забивают рот, мешая петь. Да, она поет. И мне становиться еще более дико, когда я понимаю: мама не знает, она этого не чувствует.

Я не могу пошевелиться. В комнате резко выключается свет и наступает тишина, которую почти сразу нарушает мерзкое хлюпанье - это тварь, которая была моей мамой встала со стула. Вот тут-то ко мне возвращается способность двигаться. С дикими воплями я вылетаю из комнаты, закрываю дверь на шпингалет и смотрю на коридор. Он создает ощущение безопасности.
Чувство, что что-то не так. По телу бегут мурашки: вместо входной двери стена. То же самое с другими комнатами. Только в конце коридора дверь, ведущая в спальню родителей. Эта комната всегда вызывала у меня спокойствие, потому что монстры жили везде, на кухне, в зале, в подвале, в ванной, а особенно - в моей комнате, но не здесь.

Открываю дверь, сразу нажимаю на выключатель и замираю от удивления.
- Мам, а спой мне что-то, ну пожалуйста.- На кровати лежу Я, не копия, не двойник, самый настоящий Я. И спальня не родительская, моя.
И тут на меня накатывает спокойствие, настойчивая мысль, что так и должно быть. Подхожу к стулу, продумывая в голове колыбельную. Сажусь к кровати. Второй "я" отворачивается к стенке и укрывается одеялом. И тут до меня доходит весь ужас происходящего.

Я вылетаю обратно в коридор и начинаю тупо пялиться в зеркало. Из отражения на меня смотрит мама, самая обычная, не разлагающейся монстр. Фух, значит успел. Еще чуть-чуть и этот ужас мог повториться, только со мной в главной роли. Немного успокаиваюсь, осознаю, как это все нелогично и нереально. Помогает мысль, что все это сон, но вспоминаю поговорку: "только дурак уверен что спит, пока не проснулся".

- Стоп, но ведь здесь раньше не было зеркала, - сам того не осознавая, говорю это вслух. Голос женский, мамин.
Услышав мои слова, тварь из спальни бьется об дверь. Шпингалет прогибается, свет начинает мигать, но это меня не пугает, я смотрю в зеркало.
Лицо мамы начинает уродоваться, кожа стекает, похожая на тесто. Самое ужасное то, что это лицо сейчас моё... Подергивается глаз и из него начинают лезть жуки. А я просто смотрю... Сплевываю на пол. Опарыши...

И вот тут приходит боль. Ужасная, дикая боль. Широко открывается рот, начинает отрываться челюсть. Больно, очень больно... Падаю на пол. Мягко и...
- ...Холодно, блин, очень холодно. Кто вырубил обогреватель?! - Встаю с кровати и бегу к зеркалу. Челюсть сильно болит.
- Что, опять кошмар? - спрашивает жена сонным голосом.
- Ничего страшного, просто зубы болят.
- Ха, а как ты хотел? Такая серьезная операция, стоматолог сказал будет долго заживать. Поэтому пей таблетку и дуй в кровать, час ночи а ты возмущаешься.
- А как тут не возмущаться? Ещё и ты со своей чертовой экономией. Январь месяц, а ты, блин, даже обогреватель выключаешь. У тебя в роду, случайно, евреев не было?
Тишина. Спит уже. Бросаю в рот таблетку и бегу обратно. Холодно. Прижимаюсь к жене. Она какая-то странная. Ледяная.
- Эй, Кать, ты совсем в сосульку превратилась, давай я одело еще одно принесу?
Молчит.
- Катяяя, да ладно, не могла ж ты так быстро уснуть, хватит дурачиться.

Что-то неприятное мне снилось, что-то из детства. Становится жутко, я поворачиваю жену к себе и ору, ору на весь дом, ору так, что наверное, все соседи побежали вызывать полицию.
У нее нет лица. Оно просто срезано и срезано идеально ровно. Мне приснился наш разговор, она уже несколько часов как окоченела. Под кроватью что-то шарудит, водит снизу чем-то острым, наверное ножом. Боже, неужели убийца еще здесь?

Под кроватью копошиться маньяк, а жена смотрит на меня обрубком головы, тонкой струйкой течет мозговая жидкость. У меня нет сил её отвернуть. Я начинаю рыдать, сильно, как никогда в жизни.
- Боже мой, что случилось? - В комнату забегает мама.
- Мама, мама... Он под кроватью, не подходи, он убъёт тебя как... как... - Как кого? Я не знаю, что-то плохое мне снилось, ужасное, но я уже не помню.
- Сынок, ну тебе уже девять лет, какие монстры под кроватью?
- Это не... не монстр, - я до сих пор рыдаю, так сильно, что заикаюсь.
- Раз не монстр, то кто тогда? - Видно, что мама злиться, ей завтра рано на работу, а я мешаю спать.
- Я не помню. - Правда не помню, но все равно очень страшно, поэтому обнимаю маму покрепче, чтобы она не ушла.

Это не помогает, и, посидев еще минуту, мама встает и уходит. Я начинаю быстро соображать, как бы мне её задержать. И я говорю слова, после которых мне становиться почему-то очень неприятно, мерзко и жутко:
- Мам, а спой мне что-то, ну пожалуйста...