Поскольку история эта сугубо интимная, без какой - либо пошлости и звериной жестокости и прочих дешёвых эффектов бульварной литературы, то не указываю не настоящего имени не места работы героя рассказа.  Только факты, торжество разума, любви и человечности.

Высокий, обременённый нелёгкими думами и заботами молодой мужчина с завораживающе медленными движениями, немногим более пятидесяти лет,  в толстовке с откинутым капюшоном,  модных чёрных очках и потёртых чёрных джинсах скинии с рваными коленями и необработанным краем, зашёл в кафе на Садовой. Место за столиком оказалось только одно, где сидела миловидная, привлекательного вида девушка в очень коротком голубом ситцевом платье, побитого молью, сочетавшая в себе стиль фьюжн, с недопитой бутылкой тоника, и привалившись щекой о ладонь, дремала.

Её жёлтоватое сухое лицо, с широким жабьим ртом, покрытое сетью мелких морщин, казалось не обычным из-за гротескно-образного крючковатого заострённого носа и треугольного подбородка. В провалах глазниц поблёскивали новенькие 5-ти рублёвые монеты из стали, покрытые никелем. Взяв стакан красного вина, Эдуард, так звали мужчину, неловко повернулся, зацепился за стул, стакан опрокинулся, и на платье появилось тёмное пятно. Уже открыв рот для извинения, он взглянул на неё и замер:это была его первая любовь Наташа, которая три года назад вышла замуж за другого. Но как же она изменилась за эти три года! Скорее это был сделанный впопыхах набросок, скетч, со сдвинутой программой для художников-дизайнеров.  

 — Я ж-ж-ждала тебя, знала, что ты пр-р-ридёшь, —. Она ехидно усмехнулась, демонстрируя мелкие кривые зубы. Казалось, у неё на груди лежала гиря, и слова приходилось выдавливать из горла,  словно застывшую свинину из мясорубки. , — Пятаки выпали из глазниц  ребром, быстро покатилась по пластиковой поверхности столика и свалилась на пол. — Ты л-л-любил меня по-по-настоящему, а только настоящая любовь помогает удер-р-ржаться в этом мире. Её глаза запульсировали, в глубине впадин, то сжимаясь, то расширяясь. У Эдуарда появилась слабость в нижних конечностях, густая белая пелена окутала сознание.

Почему он не задумался над её внешностью? Впоследствии он никак не мог объяснить этого себе, понять логику случившегося события.
Она рассказала, что с мужем развелась, пять раз испытывала счастье материнства, при чём  от разных мужчин, но всех детей, по мере их поступления сдавала в дом малютки, живёт одна и очень рада встрече, возлагая на неё большие надежды. И опять он пропустил мимо сознания эту откровенную категоричность.

До позднего вечера Эдуард и Наташа бродили по парку «Павлика Морозова»,  вдыхая запах цветов, слушая шелест листвы и голоса ночных птиц, пили из горла отменное жигулёвское пиво, закусывая копчёной мойвой. Наташа при каждой недвусмысленной попытке затащить её в кусты,  заливалась лающим смехом, отчего распугивала местных ростовских маньяков «Сейчас бы закурить, косячок»,   — подумал он, и вспомнить молодость девяностых.

Стали играть в орёл-решка на поцелуй.  Наташа подбросила пятак, стараясь сделать так, чтобы тот как можно больше раз прокрутилась в воздухе.  Если пятак упадет орлом — он её поцелует. Эдуард следил за ее действиями своим немигающим взглядом. Проводя кружочек металла до вершины его траектории, а затем, когда тот устремился к земле, вскинул руку и подхватил его. Потом выставил перед собой сжатую ладонь.
 —  Орёл, — выкрикнул он, и сердце его взволнованно забилось.

Наташа взглянула на Эдуарда глазами похожими на желе, нерешительно протянула руку и раскрыла его кулак. На обращенной к фонарному столбу поверхности монеты сверкал орел.
 Эдуард рывком притянул её к себе, и это так поразило Наташу, что у неё перехватило дыхание.
  — Когда же, когда? – пылко шептал он,  страстно прижимая её к себе и покрывая поцелуями её большой рот. От Наташи пахло колбасой и носками.

 — Уже скоро милый, - ответила Наташа, и заливисто стыдливо рассмеялась.
 А потом, в лёгких майских сумерках, он проводил её домой, читая поэму Ивана Баркова « Лука Мудищев». Правда у парадного она прощаться не захотела, остановились пошатываясь за два дома до своего. Наотрез отказалась дать свой номер телефона.
 — Я дала себе зарок ни с кем не флиртовать и никому не давать свой номер телефона.
 — Звони маме по старому номеру. Но не завтра, а послезавтра до часу дня.  Если позже — мы уже не встретимся. И опять он не удивился, не придал этому значения. Позвонил точно в назначенное время, благо телефон помнил до сих пор.
 — Наташу?! — послышался в трубке рыдающий голос матери. — Нашу девочку изнасиловали и убили три дня назад в парке « Павлика Морозова». Сейчас едем хоронить.

В маленькой кладбищенской церкви стоял гроб.  Царила напряжённая тишина. Священник отпевал покойницу.  Всё ещё надеясь, что произошла какая-то чудовищная ошибка, Эдуард подошёл к гробу, и чуть было не лишился сознания. От неё исходил сильный запах пивного перегара, смешанный с копчёной мойвой. Покойница лежала с бледным открытым лицом, голова её была обращена к востоку, а ноги – в сторону алтаря Она будто спала. На глазах пятаки,  а на голубом платье он увидел то самое пятно. Всё дальнейшее он помнил смутно.

А через несколько дней они встретились в том же кафе. Эдуард и сам не мог понять, почему зашёл сюда, где всё напоминало о страшной загадке. И почему-то он не удивился, увидев её за тем же столиком. Она была всё в том же голубом платье, и как и в прошлый раз с бутылкой тоника.
 — Я ждала тебя, но больше мы не увидимся. Я чувствую, что ты уже не можешь любить меня как прежде, а мне без любви нельзя. И покачиваясь пошла к выходу, а он оцепенев, сидел тупо наблюдая как она уходит. Потом опомнившись вскочил, и бросился за ней, но со стороны он был похож на хомячка в колесе,  в котором бедный зверёк бежит изо всех сил, но при этом не может сдвинуться с места.

Потом он несколько дней с ужасом ждал,  когда за ним придут…
Убийцу приговорили к пожизненному сроку заключения, но после поданного им на высочайшее имя прошения о помиловании, пожизненное заменили двадцатью пятью годами строго заключения.
Через 20 лет он вышел досрочно, благодаря системе «зачётов», перевыполняя плана, и примерное поведение. Вышел не сам — его вынесли и схоронили на выделенном от тюрьмы неприглядном участке земли с холмиками в которые воткнуты таблички с номерами.

Однажды,  припозднившись, проходя мимо этого кладбища, я увидел стоящую ко мне спиной у одной из могил тонкую женскую фигурку в грязном коротком голубом платье с пыльной помятой пластиковой бутылкой тоника в опущенной руке.
Когда она обернулась, я увидел лицо красивой молодой девушки.  Из её глаз текли слёзы. Я поднял воротник и прибавил шагу.