Звуки долетали до него, будто из сна – непонятные, приглушенные, нереальные. Он чувствовал, что отупел от усталости и был рад этому: впервые за долгое время гнетущие воспоминания оставили его. 
Мимо проносились слепящие огни автомобилей. Когда Джон сильнее нажал на педаль, позади него послышалось жалобное тявканье. Он посмотрел в зеркало и увидел, что пес обмочил сиденье и испуганно жмется к двери.

«Будто чувствует неладное», - подумал Джон. Эта неожиданная мысль вырвала его из дремоты. Перед глазами предстало белое обескровленное лицо Сары. Она стояла молча, неподвижно, с расширившимися от ужаса глазами. Лишь через несколько секунд раздался её крик у него за спиной – жуткий, пронзительный, безумный крик. Он подумал тогда, что его жена не может так кричать – таким голосом. Но свой собственный голос показался ему таким же – неестественным, писклявым – чужим. Он бежал, размахивая руками и орал во все горло, чтобы тот ублюдок остановился. Однако грузовик проехал еще не меньше двухсот метров, прежде чем заревели тормоза и его вынесло на газон Тарлтонов. Джон читал где-то, что при сильном испуге человеческая память выключается. Но он помнил все – в точности: растерянный взгляд Фреда, его испуганную жену, уносящую в дом малыша, желтый кузов грузовика с дурацкой рекламой и кровавый след на зеленой траве; помнил, как они с Фредом пытались вытащить Робби из-под колес, и как не смогли, и как пришлось дожидаться бригады спасателей, хотя спасать было уже некого.

Джон сразу все понял, лишь только увидев тот чудовищный удар, но боялся себе признаться. Он все еще на что-то наделся, беспомощно наблюдая за тем, как пяти тонная махина тащит за собой его сына, надеялся даже тогда, когда увидел разорванную на спине синюю курточку и изуродованное бесформенное тельце в грязи на газоне. Однако в глубине души Джон знал, что все было кончено еще там, на дороге.

Словно из тумана он смотрел, как люди выходят из своих домов. Миссис Дебри, маленькая сухая старушка, жившая напротив, плача, подошла к нему и хотела что-то сказать, но отшатнулась, как от зачумленного, только лишь взглянув на его лицо. Он не знал, был ли зол тогда. Наверное, был. Он лишь помнил невыносимую слабость и какое-то равнодушие, охватившее все его существо. Ему казалось, будто его пропустили через тонкую железную трубку и выплеснули прямо там, на траву. Так он и сидел, обхватив руками голову и слушая приближающийся вой полицейских сирен.

На следующий день он напился – впервые с тех пор, как родился Робби. Проснувшись в темноте, Джон спустился в кладовку и нашел бутылку виски с каким-то глупым названием: «Розовый закат» или что-то вроде того. 

«Что бы сказана мать Сары, увидев, как я хлестаю из горла? – подумал он. – Манерная мисс Кэролл…»

То ли эта мысль действительно показалась ему такой уж забавной, то ли виски уже успело подействовать на него, но он захохотал так, что под ним заскрипели ступени. Джон снова приложился и пил до тех пор, пока не начал задыхаться. В желудке жгло, из глаз катились слезы, но он снова рассмеялся, только лишь оторвавшись от бутылки. Джон слышал, как позади отворилась дверь и почувствовал на себе долгий напряженный взгляд Сары, которую он разбудил своим смехом, но ему было все равно. Теперь уже все равно.

«Мисс Кэролл, старая ж вы сука, - бормотал он, слушая звон в пустой голове, - с радостью обменял бы вас на вторую бутылку».

Но он не сумел разобраться и с первой. Чуть позже, стоя посреди ванной в мигающем свете флуоресцентной лампы и стараясь избавиться от вкуса блевотины во рту, он посмотрел в зеркало на свое пьяное безобразное лицо и почувствовал жгучий стыд. Животное… На его щеках, лбу, подбородке темнела засохшая кровь. Она была даже в волосах. Джон тщательно вымыл голову под струей холодной воды и, шатаясь, снял с себя грязную, в темных пятнах, майку. Он закинул её в мешок для мусора и вынес во двор. Туда же отправилась зубная щетка Робби.

Снаружи только лишь начинало светать: по всей видимости, он проспал не больше часа. Грузовик стоял все там же около дома Фреда, зловещим желтым огоньком вырисовываясь в утреннем тумане. Когда водителя вытащили из него, тот едва стоял на ногах. Сначала он не хотел вылезать из кабины. Заперся там. Наверное, испугался того, что с ним могут сделать. И Джон сделал бы, если б это могло вернуть ему сына. Когда полицейские вели его к машине, он глядел себе под ноги и что-то глухо мычал. Говорили, от него несло, как от винной бочки. Этот ублюдок даже не осмелился взглянуть на Джона – просто прошел мимо, виновато опустив голову. 

Пьяный мудак убил их сына. Просто взял и убил, потому что захотел нажраться, чтобы хоть ненадолго забыть о своей говеной жизни. Вот и все. И что теперь? Сколько ему дадут? Пять? Шесть лет? Робби было бы шесть, если бы ни эта мразь.

Джон заметил маленький синий кроссовок на обочине – недалеко от того места. Он отправил его в мешок и вернулся в дом за тряпкой, потому что хотел стереть темные следы на дороге. Это почему-то казалось ему важным.

Минут через двадцать Джон вымыл руки и поднялся наверх. Проходя около спальни, он услышал тихое всхлипывание. Плечи Сары вздрагивали, она быстро и порывисто дышала. Несколько мгновений Джон молча смотрел на нее, а затем осторожно прикрыл дверь.

Войдя в комнату Робби, он заметил какое-то движение в темноте. Черная тень скользнула под окном и, пошатываясь, стала неловко вскарабкиваться на кровать.

«Твой сын мертв», - шепнул строгий голос в голове, и Джон вздрогнул.

Сейчас он включит свет и увидит скрюченное, изломанное тело Робби, его изуродованное лицо и пустые глаза. Но ничего этого не случилось.

Джон сел на край постели и молча уставился в пустоту. Было как-то странно находиться здесь. Он вдруг поймал себя на мысли, что ждет чего-то, ждет, когда наконец раздадутся веселые шаги и послышится звонкий радостный смех. Но дом молчал. Лишь Майки жалобно поскуливал, положив голову ему на колени. Конечно же, никто его вчера не покормил.

Зачем он поднялся сюда? Зачем выбросил щетку Робби? Зачем ползал по дороге, оттирая его кровь? Зачем? Он знал, зачем. Джон почувствовал себя убийцей, заметающим следы недавнего преступления. Он хотел избавиться от Робби, как от дурного воспоминания, чтобы ничего не напоминало о нем. Да, именно так. Он хотел вышвырнуть его, как выбрасывают старую мебель. Джон закрыл лицо руками и затрясся. Ему было мерзко. Он презирал себя в этот миг.

Майки полез облизывать ему щеки, и Джон сбросил его на пол.

«Если бы ни эта глупая тварь…» - он ударил пса ногой, что есть силы, и тут же пожалел об этом. Джон вспомнил, как они с Сарой хотели сделать сюрприз на прошлое Рождество – положили щенка в большую коробку под елкой, но тот непрерывно скулил, а под конец еще и обмочился, оставив темный след на ковре. Из-за этого Робби проснулся раньше времени и увидел, как они, едва сдерживая смех, возятся с Майки, пытаясь заставить его сидеть смирно…

«Чертов пес», - подумал он со злобой. Тот все еще громко тявкал где-то внизу, когда Джон, не раздеваясь, лег рядом с женой.

- Что с Майки? – спросила Сара глухим дрожащим голосом.

- Я наступил ему на лапу, - соврал Джон, - ничего страшного. Скоро успокоится. Спи.

Но Сара уснула нескоро, а он и вовсе не сомкнул глаз. Следующей ночью Джон проспал не больше двух часов, а потому все, последовавшее за этим, казалось ему каким-то нереальным, будто плохо отрежиссированный спектакль, на который он смотрит со стороны. Джон смутно помнил, как ездил в похоронное бюро. Человек в черном костюме все время говорил и задавал какие-то неуместные вопросы. Он был крепко надушен, но даже его духи не могли перебить сладковатый запах мертвой плоти, царивший вокруг, и тот особый запах похорон, который навсегда врезается ? ? память.

Затем была мать Сары с мокрым заплаканным лицом, которая все желала «взглянуть на мальчика», будто не понимая, почему гроб закрыт. Джон стоял у входа, принимая соболезнования и пожимая руки малознакомых людей. После церемонии брат Сары повез её на кладбище вместе с матерью. Джон задержался, отдавая какие-то распоряжения, а после отправился следом на машине Фреда Тарлтона. Они всю дорогу молчали. Фред как-то странно поглядывал на него. Видимо, он предпочел бы найти друга кричащим от злости или рыдающим от горя, но только не в этом состоянии спокойного безразличия, которое, казалось, пугало его. Джона оно тоже пугало.

На кладбище было жарко и душно, а вскоре и вовсе начал накрапывать дождь. Его жена стояла рядом и тихо плакала. Её брат, молодой и высокий, держал Сару за плечи, то и дело поднимая на Джона рассерженный взгляд. Когда стали засыпать могилу, он увел её к машине. Джон знал, что должен был находиться на его месте. Это он должен поддерживать её и произносить слова утешения. Но он слишком устал. Вымотался. На протяжении всего дня Джон только и думал о том, когда все закончится.

Он попросил Фреда остановить около аптеки.

- Мы подождем тебя, - сказала его жена сострадательным голосом, которым все говорили с ним в последние дни.

- Не стоит. Езжайте.

- Точно? – заупрямился Фред.

- Да, езжайте.

Подходя к дому, Джон опустил руку в карман пиджака, словно желая убедиться, что снотворное все еще там. Он открыл дверь и услышал настойчивый голос мисс Кэролл:

- Что? Я говорю, как есть.

- Мама…

- Что?

- Ты не знаешь его.

- Ты думаешь, ты знаешь?

«Не теряет времени зря», - подумал Джон с горькой усмешкой. Он вспотел, и ему хотелось пить.

Мисс Кэролл сидела около окна, прислушиваясь к шуму проезжающих автомобилей. Похоже, она ожидала, что Джон вернется с одним из них и была застигнута врасплох его внезапным появлением.

Несколько мгновений он оставался в тени, никем незамеченный, и смотрел на Сару, которая низко склонилась над столом, обхватив голову своими маленькими руками, будто ничего не желая слышать. Он почувствовал прилив нежности к своей молодой жене. Ему хотелось обнять её, прикоснуться губами к её волосам, сказать несколько ласковых слов, но наедине – не под взглядами этих людей.

- Я еще раз повторю: незачем тебе быть сейчас здесь, в этом опустевшем доме, где все будет напоминать о… - голос мисс Кэролл задрожал, - о случившемся. Мы с твоим братом хотим, чтобы ты вернулась домой. На время. Тебе это пойдет на пользу… 

- Я не знаю... я… спрошу его. Если он согласен… мы приедем…

Мисс Кэролл поморщилась. От него не ускользнул взгляд, которым она обменялась со своим сыном. Марк первым увидел его и красноречиво оглянулся на мать, продолжавшую говорить:

- Помни, у тебя всегда есть выбор…

«У тебя есть выбор», - эти слова любят повторять маленькие тираны, когда они не оставляют выбора.

Мисс Кэролл неприятно поджала губы. Джон не видел её с самого дня их свадьбы и предпочел бы не видеть и теперь. Он выпил стакан воды среди гнетущей тишины прерванного разговора и поднялся в спальню. Джон не помнил, как уснул. Очевидно, он уже спал, когда услышал, что отворилась входная дверь и медленно заскрипели ступени. Тихие, шаркающие шаги. С той ясностью, которая бывает лишь во сне, Джон сознавал: что-то приближалось к нему, что-то, чего он боялся. Он приподнялся на локте, ожидая увидеть нечто ужасное. Что-то двигалось там, на лестнице, в темноте открытой двери, неловко переставляя искалеченные ноги.

«Нет», - выдохнул он, и шаги стихли.