В начале этого года около месяца зимой вся наша область без света сидела. Чуть в сторону от города – всё, хоть глаз коли. Ночи длинные, темные, солнце на час на небе покажется и скроется на сутки.
Кому и разгуляться впотьмах, как только нечисти всякой. Но это городскому жителю не понять. Я тоже не понимал. Пока не побывал зимой в деревне на отшибе, где ни интернета, ни связи, ни света.

Случилось так, что нас, бригаду электриков, направили электричество восстанавливать. А пришлось это всё на те самые дни праздничные, на третье января мы уже в дороге тряслись. Думали, легкую командировочку выписали. Приедем, провода натянем и чао-какао. Да где там?! Одно скажу, по работе я под дулом пистолета больше не поеду в районы. Ну, и как из глухомани пару историй не привести. Всякого насмотрелись, ночевали, где придется, сегодня в одной деревне, завтра – в другой. Где ночь застигнет.

<...>
...хорошо так в тот день прошли, засветло до деревни добрались. Там на ночлег пока устраивались, я решил бабульку спросить:
- А что, бабуля, есть у вас какая деревня большая поблизости?
- И, откуда, - прошамкала хозяйка. – В деревне работать надо, а теперь все в город подались, работать некому.
- И что? Вообще молодежи не осталось?
- Откуда? Мы вот старики доживаем, и все.
- Прям вот так и никого?
- А ты про что спросить хочешь? Ты прямо говори? – улыбнулась старушка.
- Мы в лесу тракториста встретили. Фёдора…
- Видели, значит? – задумчиво протянула она. – Ну, вот Фёдор тут один и остался.
- А откуда он?
- Да кто ж его знает.
- В смысле? Где-то же он живет?
- Где-то он и живет, только никто не знает, где. Так выходит, что он живет везде.
- Не понимаю ничего. Он местный?
- Еще какой местный. Мы тут все с вами временно, а он тут всегда был и будет.
- Бабуль, он что? Не человек?
- Да кто ж его знает, выглядит как человек, а кто он на самом деле, никто не знает. Кто говорит, что черт, а кто еще как называет, кто лешим зовет.
Нам как-то стало не по себе.

...
- А где он вас катал-то? – заинтересовалась бабуля.
Мы объяснили, показали, где, в каких местах повстречали Фёдора.
- Там место топкое, тропинки знать надо, видать, он за вами следил, да подсобить решил, - протянула старушка.
- Какой же он черт, если нас подвез? – спросил я. – Черт бы утопил.
- Это никто не знает, бывает, кому и чертом покажется, а, бывает, и подсобит. Тут не знаешь, чего от него ждать. А бывает, только на него одного надежда. Я, было, в лесу заблудилась. А было вот как. Пошла летом как помоложе-то была за грибами. С обеда вёдро такое разыгралось, что думаю, дай схожу, до волков успею вернуться. Вот в обход того болота как раз и пошла.

На болото это не ходила. Туда никто не ходил. Место гиблое. Там лет пятьдесят деревенька была, дворов пятнадцать. Да одним днем вся под воду ушла. Вот как бы до обеда стоит деревня, а после обеда - нет ничего. Там, кто бывал, говорят, на рассвете в ясную погоду коньки домов еще видать. Только там ясной погоды и не бывает никогда. Всегда туман.
Так вот заплутала я. А солнце к вечеру клонится. И место рядом страшное. Мне б хоть к одной из деревень выйти, к моей или к соседней. Там заночую, случись что. Плутала, плутала, как черт за ногу держит, не выпускает. Вроде как кругам хожу. Мысленно попросила про себя, мол, Федор, выведи отсюда.

И шажок за шажком, а смотрю за поворотом – дорога к дому сама легла. Тут я припустила. Уже и крайний дом видать. А вечереет. А на дороге вижу: вроде как фигура какая - чёрная, большая очень. Вроде мужчины, в чёрном плаще и в чёрной шляпы. Лица не разглядеть, вроде как и нет его или закрыто чем белым. Встал и ни с места. А мне куда деваться? В лес обратно? К топи? А вперёд страшно, чую, не человек это стоит. Вспомнила, как бабушка учила. Переодела сапог с правой ноги на левую, кофту наизнанку и пошла вперед, матерюсь как трубочист. А фигура впереди вроде как прозрачной стала делаться и исчезла, да так исчезла, что я сама себя до сих пор спрашиваю, не показалось ли мне?

Заснули мы сразу, усталость дала себя знать. Намахались за день. Ночью проснулись, кто-то вроде как цепь по дороге волочет, звяканье какое-то, на улицу вышли, нет никого, фонариком в темноту светили, тишина. В дом зашли, опять вроде как балуется кто-то. А потом Витька на окно пальцем кажет, а сам ничего сказать от страха не может. Глянули в окно, а там вроде как два глаза горящих на нас смотрят.
Валерка шепотом так:
- Волки в деревню зашли?
- Дурак, ты, волки! Где ты таких волков видел, чтобы в окна стояли смотрели? – огрызнулся Витька.
Так с минуту стояли смотрели, мы на глаза, глаза на нас. Потом вроде как кто-то огромный развернулся и вдоль дома пошел. И все стихло. Мы в эту ночь не спали больше, зуб на зуб от страха не попадал. Сейчас думаю, глаза и глаза. Но тогда ночью посреди леса в избушке было очень страшно.

Наутро к бабке нашей, мол, что такое?
- А что? Проверять приходил? Добрались ли до дому? Не утонули? Держитесь, ребятки, Федор вас теперь провожать будет.
Нормальное такое напутствие. Нам не по себе снова стало. А работать надо, деваться некуда. Попрощались с бабулей, тут и наша техника подошла, дальше поехали.
Фёдора мы больше не встречали.

Но вот ещё было. Пару раз ночевали в лесу, там, где темнота застала. Сразу не заснешь, пока угнездишься, наболтаешься. А в тот вечер вообще неуютно было. Встали вблизи заброшенной деревеньки, от неё пару домов всего и осталось, да хлев какой-то или овин. Вечерело, как мы на ночлег раскладываться стали. У всех пятерых чувство такое было, будто кто-то за нами наблюдает. Каждый, наверное, про себя подумал, мол, Фёдор присматривает, но не сказал. Страшно не было, но как-то неприятно. Да и потом, раз Фёдор этот нам помог разок, наверное, не злой. Только что это: он раньше спокойно наблюдал, а теперь будто в спину не мигая уставился. Ходили мы да озирались постоянно. Старались шутить, говорили громко, но напряжение чувствовалось.

Кругом лес, деревья в снегу, свет почти не пробивается, так как они переплелись ветвями в вышине, а рядом дома брошены. И вдруг слышим вроде как котёнок пищит. Звук такой, только громче. Стали смотреть, а неподалеку мальчонка стоит, малыш совсем, года на три. На нас смотрит. Ну, тут я мало в штаны не надул. Ночь, лес, ребёнок в рубашонке нараспашку, голова большая, бледный весь, синий почти, как бы от мороза, и белая развевается у него эта то ли майка, то ли рубаха. Глаза огромные печальные, хоть сам плачь. Вроде как подвывает, а сам на нас смотрит. Витька к нему:
- Ты чей, малец?
А тот ему:
- Дяденька, отведите меня в деревню, я потерялся…
И хнычет.
Тут мы подуспокоились все. В смысле выдохнули, что никаких духов и кикимор не пришло, а человек стоит живой, помочь надо.

Витька к нему:
- Из какой деревни, погреться иди к костру.
Идет к нему Витька руку тянет. А мы смотрим – не так что-то. Вроде малец на месте стоит, а вроде как и ног-то мы у него не видим: рубашонкой этой, подолом, ветер играет, она маячит, а ног-то нету!
А Витька к нему напролом чешет. А малец всё дальше. Мы тут за Витькой бегом побежали. Тот орёт на нас, дураки, к мальцу идти хочет. Пришлось Витьке затрещину дать. Он затих вроде, договорились: сам малец подойдёт – хорошо, нет, значит ну его, свят-свят-свят.
Огляделись, и нет мальца, и след простыл, как и не было. Чертовщина какая-то.

Пошли укладываться уже без разговоров, договорились только, чтоб, если кто чего увидит, чтобы один никаких действий не предпринимал, остальных будил.
Вот Витька ночью всех и разбудил, опять сидит, как у старушки в доме, пальцем в сторону тычет. Глянули, а в том доме заброшенном, у которого хлев сохранился, вроде как свет горит, вроде как свечкой кто знаки подаёт у окна.
Но мы к тому времени уже столько всего насмотрелись, так что нас такими страшилками было не пронять, через полчаса вагончик подскакивал от земли метров на пять от нашего храпа.
Вообще, я думаю, если б не Витька, всё бы нормально прошло, это он вечно что-нибудь такое находил.
е. гликен