Это случилось через два дня после отъезда Сары и её докучливых родичей: мерзкий, безумный, нелепый сон! 

Когда Джон проснулся, у него гудела голова. Ему было дурно от голода, но он с облегчением выдохнул. Следующей ночью сон повторился – такой же серый, грязный и… такой же реальный. Только теперь Джон мчал по дороге, а справа от него сплошной полосой тянулись высокие ели. Затем была тропа и полотно из сухих иголок. Дорожка привела его к тому самому месту, где он прошлой ночью орудовал ножом. Плоский белый камень торчал из земли, будто сломанный зуб, и толстые корни плелись по его краю, желая утащить за собой в черные недра. Стоило лечь в постель, как его настигали видения – всегда разные, но всегда похожие. Они звали, манили к себе, будто неотвязная реклама, щедрились обещаниями. Спустя неделю, когда ему снова приснилась дорога, Джон испытал странное чувство. Странное – неподходящее слово – скорее, жуткое: он видел ребенка, со смехом нырнувшего в лесную глушь, растворившегося в придорожной зелени, словно капля синей краски, упавшей в озеро.

Понимая всю нелепость своих действий, Джон спустился в гараж и завел старенький седан. Сердце едва не разворотило грудь, когда у него над головой раздалось шипение, метал с треском ударил о метал, что-то со звоном упало, и свет одинокой лампы заплясал по металлической крыше и стенам, увешанным полками с инструментами.

«Вот же сучий потрох!» - выругался Джон, и в приоткрытые ворота выскочил вороватый мешок с костями. Лишь только он перестал браниться, кот жалобно завыл и сунул в проем черную голову. Судя по виду, хозяйка твердо решила заморить его голодом. Неудивительно, что бедняга промышлял у него в гараже, вылавливая чертовых крыс. Откуда только лезут эти мерзкие твари? Джон вспомнил, как однажды чинил трубы и нашел в закутке под полом среди старых стульев, истлевших газет, порнографических журналов и прочего хлама два мешка с пшеницей и еще один – с кукурузными зернами, спрятанные там неизвестно с какой целью предыдущим владельцем. Они были основательно потрепаны, а большая часть их содержимого превратилась в опилки трудами проклятых грызунов. После этого крыс стало меньше, но в застенках по-прежнему время от времени раздавался скрежет зубов, точащих дерево. Джон как-то даже пытался вытравить их, и если вовремя не удавалось найти дохлого ублюдка, дом заполнялся удушливой сладковатой вонью, которую не могли перебить ни открытые окна, ни даже дорогие духи его жены. Полные решимости избавиться от паразитов, они неделями терпели этот ужасный запах, пока однажды пронырливый трехлетний Робби не добрался до одного из синих пакетиков, что лежал на кухне под раковиной – рядом с мусорным ведром. Тогда в углу гаража появилась розовая миска для облезлого соседского кота.

«Это нелепо», - повторял Джон, проезжая по пустым улочкам. Снаружи разлился туман, густой и серый, как чечевичный суп миссис Дебри. Уж не им ли она кормит своего тощего любимца?

Редкие автомобили с горящими слепыми глазами выползали из белого облака, будто сонные крабы, а их водители походили на бледных мертвецов. Джон был уверен, что и сам выглядит не лучше. Последние недели оставили глубокие следы на его лице, в особенности на глазах, под которыми сгустились сумрачные тени.

Холод пробежал по его спине, когда фары осветили желтый ромб у обочины с изображением здоровенного лося, напирающего на скорчившуюся после столкновения машину. Джон уже видел его – прошлой ночью – этот самый знак, с поперечными царапинами и облупившейся краской, из-за которых морда животного казалась бесформенной и безобразной, и только лишь ветвистые рога и две пары копыт говорили ясно о его природе.

Джон остановился и достал сигареты. Да, теперь он снова курил. Дым царапал глаза, поэтому пришлось открыть окно и впустить в салон холодный мокрый воздух. Пальцы барабанили по рулю, и им вторила левая нога, отплясывающая среди педалей.

«Надо уехать, свалить отсюда», - бормотал мрачный голос в голове, но его вскоре заглушил другой, с любопытством шептавший: «Выйди. Если ничего не найдешь, вернешься домой и забудешь обо всем».

Его туфли почти сразу промокли от росы. Он ходил по поляне и осматривал травянистую почву.

«Должны быть здесь, должны быть здесь».

Но ничего не было. Лес величаво выплыл из мглы и зашагал ему навстречу – темный, угрюмый, таинственный, покачивающий сухими ветвями. Пламя в его руке потрескивало и источало запах паленой пластмассы, казавшийся особо едким в этом тяжелом воздухе. Джон медленно приблизился к густым кустарникам, склонился над землей и…

Вокруг потемнело. Или это потемнело в его озябшем мозгу? Должно быть, второе. На голой почве среди колючих ветвей отпечатались следы чьих-то маленьких босых ножек. Человеческих. Детских. Они прошлепали по полосе грязи у черты леса, и затерялись на одеяле из густой хвои, мягкой и упругой, как пружина.

Ему сделалось душно. Джон бросил зажигалку, которой обжег палец и побежал к седану. Его легкие задохнулись уже на полпути, словно он выжег весь кислород, пока бродил здесь. В лесу послышался громкий треск, и черная птица с гарканьем вспорхнула с ближайшего дерева. Джону чудилось, будто кто-то глядит на него из ночной чащи, и этот пристальный взгляд, словно кошка, скреб ему спину, пока он шагал к машине…

Ближе к обеду его разбудил телефон, который звонил с четверть часа, то прерываясь, то снова начиная гудеть. Это разозлило Джона и заставило встать с постели. После ночной поездки у него появился легкий насморк и еще один дурной сон с участием Майки, желтым грузовиком и детским смехом. Некоторое время он стоял около стола, занеся руку над трубкой, но так и не поднял её. Кто так настойчиво дозванивался до него? Фред? Сара? Или кто-нибудь еще? У Джона не было желания говорить ни с кем из них. Вообще ни с кем. Он устал и крепко спит в своей постели – вот и все. Спит. Да. В своем сне он выпотрошил Майки, как индейку на День Благодарения. Видимо, именно это и следовало сделать с этой проклятой псиной, причем уже давно.

- Что? – бросил Джон лохматой морде, которая, словно почуяв, о чем он думает, настороженно высунулась из комнаты Робби и зарычала. В последнее время пес слишком часто попадал под его горячую руку, - точнее, ногу, - и теперь глядел на него с дикой ненавистью, готовой окраситься злобным лаем, стоит ему сделать шаг навстречу.

Джон еще раз вспомнил о своем сне, в особенности, о роли Майки в нем, когда увидел выпотрошенное, - гм, - ведро и жеваный мусор, разбросанный по кухне. Бумажный пакет из-под молока был растерзан с особой жестокостью, и его белые ошметки разлетелись по столу, полу и всей гостиной, куда изувер, видимо, и приволок свою жертву после предварительных кухонных ласк. Ему потребовалось больше часа, чтобы все убрать и отмыть. Ничто уже не напоминало о случившемся, - разве что запах, - когда Джон достал из холодильника кусок говядины. Он не ел со вчерашнего утра и пес, видимо, тоже, если не брать в расчет его недавний перекус с участием домашних отходов.

Джон позвал псину, но в ответ донеслось глухое рычание. В конец концов ему это надоело, и он забросил говядину обратно в холодильник, коротко выругавшись:

- Ну и сиди голодным!

Он проснулся в темноте с невыносимой тоской в груди, бешено колотящимся сердцем и неожиданно ясным умом. Теперь Джон знал, что нужно делать.

Спустя десять минут он уже мчал по дороге, ни о чем не думая, но страстно желая и одновременно боясь грядущей ночи. Майки жалобно завывал и вжимался в сиденье, будто испуганный щенок. Когда Джон остановился под желтым знаком, мерзкое чувство сдавило его внутренности. Но нет! Он доведет дело до конца.

Открыв заднюю дверь, Джон едва не свалился в грязь, потому что мохнатый ублюдок набросился на него, казалось, с твердым намерением вцепиться зубами в его глотку. Он едва успел захлопнуть дверь перед его черным носом, и теперь Майки смотрел на него взглядом бешеного, обезумевшего от страха животного. Пес грозно хлопал пастью, яростно лаял, и белая пена то и дело срывалась с его обнаженных клыков и падала на обмоченное сиденье.

Джон снял пальто и взялся на дверную ручку.

- Ну же, иди сюда!

Все произошло за несколько мгновений. Майки ринулся вперед, но Джон успел накинуть на него одежду, тут же шагнул следом и навалился весом своего тело. Когтистые лапы шкрябали его ляжку, от исступленного воя гудело в ушах, пока он нащупывал под плотной тканью голову пса. Схватив её у самого носа, Джон принялся крутить и связывать длинные рукава. Придерживая «намордник», он вытянул из машины упирающуюся тварь и потянул к черным деревьям, раскинувшимся впереди, будто цепь далеких год.

Вскоре Джон погрузился в хвойные объятья старого леса. Кровь ударила ему в лицо, когда он услышал треск ломающейся ветки, оглушительный в окружавшей его тишине. Джон остановился на мгновение. В его бесплодных попытках что-либо разглядеть прошло несколько минут – несколько необычайно долгих минут. В дымчатой темноте различались лишь смутные очертания стволов, ощетинившихся суками. И больше ничего. В конце концов, ему удалось перебороть себя: Джон решительным шагом стал углубляться в лесную чащу, побоявшись, что если помедлит еще мгновение, то растеряет последние остатки храбрости и бросится к машине, будто перепуганный мальчишка.

Пес, по-видимому, струсил не меньше, потому что перестал сопротивляться и мертвым грузом повис на его руке. С тех пор он вел себя смирно и лишь изредка позволял себе тихо поскуливать.

«Ты безумен! – шептал ему голос в голове. – И глуп! Что ты здесь делаешь? На что надеешься?»

Но Джон отмахивался от него, как от назойливой мухи, и крепко сжимал пальцами ошейник.

Казалась, прошла целая вечность, прежде чем он нашел знакомую тропу, которая привела его к открытой поляне. Здесь ветви сходились неплотно, и сквозь них проглядывало сумрачное небо, где край луны робко выглядывал из-за свинцовых облаков.

Влажные ветки дымились и свистели, но в конце концов занялись уверенным огоньком. Джон чувствовал себя увереннее рядом с ним. Он медленно выкурил сигарету и приступил к делу.

- Прости, но так нужно, - сказал он псу, словно тот мог понимать его слова. – В конце концов, если бы ни ты, то ничего бы не случилось. Так что это справедливо.

Холод стиснул ему нутро, но руки действовали решительно. Он придавил коленом голову пса и погрузил нож в темный мех – плоть под ним отозвалась долгой судорогой. Кровь грела пальцы, пока Джон распарывал брюхо.

Сара не одобрила бы того, что он делал с Майки.

«Не одобрила?! – подсказал внутренний голос. – Да она бы пришла в неописуемый ужас!»

«Так нужно, - ответил ему Джон. – Ради нее. Ради нас».

Сегодня во сне ему все открылось. Он видел сам и знал, что нужно делать.

Джон сунул руку в теплое нутро и стал вынимать содержимое – чавкающее, мокро блестящее, распространяющее густой тошнотворный запах. Было там что-то тягучее, липкое, неподатливое, и Джон снова и снова хватался за нож. Затем он связал края пальто, на которое вывалил потроха, и отнес к камню, мутным серым пятном вырисовывающемуся в темноте. Едва избавившись от своей ноши, он быстрым шагом вернулся обратно к огню. Мертвый пес глядел на него остекленевшими глазами. Его зубастая пасть раскрылась в молчаливом укоре.

«Так нужно», - сказал ему Джон и стал ждать.

Сердце стучало у него в горле, когда лес затрещал сломанными ветвями. Что-то двигалось там, среди деревьев. Сухие листья шуршали под неуклюжими шагами. Джон оцепенел от ужаса, когда уловил желтый блеск в двух десятках шагов впереди, на высоте человеческого роста. Он придвинулся к самому костру – так близко, что ощущал, как жар лижет ему спину, и уткнулся головой в колени, не смея взглянуть на массивный силуэт, который, - он видел! – огонь на мгновение выхватил из тьмы.

Существо сопело с тем самым звуком, с каким раздуваются кузнечные меха, и неторопливо расхаживало перед поляной. Оно дышало быстро и часто, ворошило лапами землю и тихо порыкивало. Вскоре до Джона донеслись мерзкое чавканье, заставившие его еще сильнее прижать голову к ногам. Слушать это было невыносимо.

Джон не ходил в церковь с тех пор, как ему исполнилось тринадцать. Именно тогда он открыл для себя истину столь же отвратительную, как те звуки, что доносились до его ушей. Но сейчас он молился – в первый раз с той далекой поры. Он горячо молился Иисусу, Яхве, Аллаху, Будде и всем другим богам и божкам, о которых когда-либо слышал. Если среди них есть хоть один настоящий, пусть он позволит ему вернуться домой. Ничего больше не нужно – только это…

Наконец, все было кончено. Существо напоследок ударило лапами землю и ленивой поступью стало углубляться обратно в черную чащу. Жуткий рык отдалялся, пока не растворился во мраке.

Лишь тогда Джон позволил себя отойти от костра, от которого к тому времени осталась лишь кучка горящих углей. Не оглядываясь, он помчался к дороге и еще долго слышал позади грохот ветвей, ломающихся под чьими-то тяжелыми шагами.

Этой ночью Джон не спал, да и не смог бы уснуть, даже если бы захотел. Он все сделал правильно и теперь ждал своей награды. И вот, перепачканный в грязи, с засохшей кровью на руках, он лежал в постели и прислушивался, как вдруг со знакомым звуком отворилась входная дверь и тихий осторожный скрип стал взбираться по ступеням…

Автор: Максим