Я лежу спиной к окну на диване и тихонько читаю книгу. Гуля сидит напротив за столом и что-то тщательно выводит мелками в альбоме. Время от времени она отводит взгляд и внимательно всматривается в вихри белых снежинок за окном. В комнате очень светло, верхушки деревьев не достают до нашего одиннадцатого этажа. За окном лишь белая непроглядная пелена. Снежинки перерастают в хлопья и начинают отбрасывать мелькающие тени на страницы. Я начинаю дремать, как за окном проносится большая тень, но обернуться и посмотреть что это – не успеваю. Вдруг Гуля резко сползает со стула и тихонько мне шепчет:

- Она хочет, как и ты.

Ее ясные глаза загадочно устремлены за окно, в хоровод пушистых хлопьев. На лице едва заметная улыбка. Не сразу очнувшись от дремы, я с таким же загадочным видом спрашиваю:

- Кто хочет, как и я? Ты о чем, Гуль?

Но моя сестричка лишь смотрит в окно. От яркого света зимы ее лицо стало почти белым, а голубые глаза засияли еще больше. Я так же устремила свой взгляд за окно, но ничего необычного не увидела.

- Она просит уступить ей место. Она хочет рисовать так же красиво, как и ты!

Внезапно Гуля срывается на крик и кидается мне на шею:

- Не уступай! Не уступай ей место!

Я начинаю успокаивать сестру, пытаясь выяснить, кому не уступать место.

- Да кому, Гуля!?

Всматриваюсь в хоровод снежинок, куда тычет пальцем сестра. Перед окном их особенно много, и падают они как-то медленнее, образуя будто некий силуэт.

- Ей!

Я вздрагиваю.

Мои размышления прерывает мама, вернувшаяся из магазина. Она топает ботинками в прихожей, и я слышу, как они хлюпают на полу в грязном растаявшем снегу. Наконец-то. Все, пора бежать на занятия в художку, иначе точно опоздаю. Собираюсь и у дверей лифта слышу звонкий голосок сестры:

- Не уступай!

Он эхом разносится по лестничной клетке и резко умолкает, когда мама захлопывает дверь.

Еду в трамвае, темнеет. За окном пурга, опять хочется задремать… Думаю о своей картине, которую мне предстоит закончить за три с половиной часа занятий. Серый чайник, алая тряпочка и три сливы. В общем-то, для 9-ого класса простое задание. От трамвайной остановки до школы идти по гололеду в горку двадцать минут – от этой мысли мне становится тоскливо.

Вдруг сквозь наушники слышу женский голос – молодая представительная дама в шикарной шубе, перчатках и ярко-желтом шарфе отразилась на стекле трамвая. Будто бы она за окном. Оборачиваюсь. Женщина смотрит мягким взглядом и расплывается в нежной улыбке:

- Не уступите мне местечко?

Я недоуменно пытаюсь сообразить, с чем у меня ассоциируется эта фраза и почему сердце так бешено колотится. Оглядываюсь – вагон почти пустой. Однако девушка настойчиво стоит надо мной и улыбается. Я просто молча встаю и подхожу к дверям, все равно же моя остановка. Уже ступив на холодную землю, слышу, как женщина из-за закрывающихся дверей кричит:

- Уступаешь?

Двери закрылись, и трамвай поехал. Смотрю ему вслед и вижу, как эта дама умоляюще на меня смотрит. На автомате, помня ее вопрос, я шепчу: «Да». Девушка едва заметно улыбается, и трамвай скрывается за поворотом. Я лишь усмехаюсь.

От белой пелены не осталось и следа. На небе виднеется пара звездочек, но луны нет. Я вглядываюсь в небо, пытаясь найти ее. Свежий морозный воздух обжигает горло, и я уже подумываю, как бы не вернуться обратно в помещение. Нет, вот и мое такси. Мама всегда дает мне денег на такси от художки до дома, особенно зимой, когда быстро темнеет. Сажусь в машину, здороваюсь и слышу нотки знакомого голоса, но чьего, понять не могу. Обычно я не говорю с водителями.

- Наверное, это здорово - уметь рисовать.

Женский голос с ноткой ехидства. Знакомый голос! Женщина – водитель. Меня это немного удивляет, однако я спокойно отвечаю на ее вопрос:

- Наверное.

Больше всего мне не хотелось с ней говорить. Настроение и так ни к черту, картину я не закончила. Осталось написать лишь алую тряпочку, но я не успела.

Лица женщины не видно, его скрывает большой капюшон. Говорим за глаза, а я пытаюсь вспомнить этот голос.

- Все успела сделать?

Хм, вопросик прямо таки к месту.

- Нет, - говорю я, - не все.

Вдруг женщина снимает капюшон и оборачивается: от удивления и страха я чувствую, как у меня поднимаются брови, а волосы под шапкой встают дыбом.

Та самая дама, что была в трамвае. На ее лице белые проплешины. Я с ужасом наблюдаю, что она тает. Ее лицо течет. Улыбка и зубы смешиваются и превращаются в месиво грязного снега. Этим месивом она произносит:

- Ничего. Я доделаю.

Миг и… она растворилась. Растаяла. Я одна на заднем сиденье. Слышу звук тормозов и скрежет металла… я лечу в сторону и вверх.

Мне холодно и грустно. Одиноко. Где я? Что я? Сколько времени прошло? Не знаю. Ах, вот же я. Сижу лицом к окну и рисую вместе с Гулей. Она что-то радостно стрекочет мне, но я не слушаю. Я беру лист и пишу. С трудом, на костылях с забинтованной ногой подхожу к окну и поднимаю листок. На листе написано «Спасибо за место». Я задергиваю шторы, и больше меня не видно.

Единственное, что я теперь могу - собирать снежинки в хлопья, чтобы немного почувствовать себя и бесшумно наблюдать за своей бывшей жизнью.