Про свое безоблачное детство я уже рассказывала. История эта родом оттуда.

Бабуля моя была доброй, отзывчивой, гостеприимной. Соседи это знали и ценили.

Вечерами мы с бабушкой любили посидеть на крыльце, посмотреть на закат, послушать пение птиц и стрекот цикад.

Иногда к нам присоединялись соседи.

В доме напротив жила обаятельная тетя Лиза. Маленькая, чистенькая, кругленькая, всегда накрахмаленный передник и платок. От нее чудесно пахло свежей выпечкой.

С бабушкой они были подруги. Она приходила к бабуле по нескольку раз в день.

"Иванна, я иду", - слышалось с улицы и появлялась соседка. Недолго переговорив с бабулей, она уходила, чтобы в скором времени придти опять.

Одним теплым летним вечером на крылечке к нам с бабушкой присоединилась тетя Лиза. Разговор зашел о вере. О том, что ни Бога, ни черта никто не видел, а вера в них сильна.

Помолчав, тетя Лиза сказала:

"Черта не видела, но его силу и помощь Божью на себе ощутила".

Дальше рассказываю от ее лица.

Сиротой я рано осталась, и меня, чтобы не пропала, деревенским сходом решено было в пятнадцать лет замуж отдать.

Муж мой был на семь лет старше, работник хороший, избу имел, скотину кое-какую. Был молчаливый и угрюмый. Ко мне отнесся весьма равнодушно.

Стали жить - поживать.

На работу я всегда была шустрая. изба у меня заблестела, поросятки покруглели, курочки повеселели. В общем, все было складно до поры, пока родной муженек не напился.

В тот же день он меня молча избил смертным боем, после которого я неделю не могла подняться. Но дело молодое - оклемалась, а муженек мне платочек подарил - дескать, прости окаянного.

Так и пошло. Пару месяцев живем спокойно, потом, напившись, он избивает меня, отлеживаюсь. Винить и жаловаться некому.

Так прожили восемь лет. Как-то удалось двух девок родить, а троих ребят скинула от побоев.

Время шло. В период колхозов. конечно, хуже жить стали. Муж на колхоз работать не хотел, злился и все чаще напивался. Я же выбилась в передовые свинарки, стала грамоты получать. Хвалили меня в районе, потом даже медаль дали.

А дома ад сплошной. Бьет меня муж чуть ли не каждый день. Но не по лицу, чтобы не видно было.

Однажды я со смены пришла домой, а он сидит, ждет меня с вожжами в руке. Девки уже спали. так зверь так меня отходил, что я сознание потеряла. Сколько так лежала, не знаю. Очнулась вся мокрая, он видимо меня водой отливал. Рядом вожжи лежат, а его след простыл.

Схватила я эти вожжи и в слезах побежала во двор.

Бегу и рыдаю: "Не хочу жить! Не хочу!".

Зашла в сарай, где металлический крюк в потолке, на него свиней вешали для разделки.

"Все!", - думаю. Сейчас на крюк вожжи навешу и удавлюсь! Нет моих сил больше!

Смотрю на крюк, а он высоко. Я ведь махонькая ростом, надо найти что-нибудь подставить. Ищу - нет ничего подходящего.

Вышла во двор, там у нас камень большой лежал, да куда мне его с места стронуть.

Захожу опять в сарай. Под крюком стоит аккуратненький чурбанчик, как раз по моему росту. Позаботился кто-то.

Встала я на него, прилаживаю вожжи и думаю:

"Прощай, белый свет! Прощай муж постылый! Прощайте мои дорогие Райка и Нинка!".

И тут меня как тряханет! А девок я на кого оставлю?

Бросила я вожжи, а спрыгнуть с чурбана не могу, ноги как приклеенные! Хочу перекреститься, а рука не поднимается!

Тогда я стала читать "Отче наш", сначала про себя, потом в полный голос. Стою, ору молитву, и чувствую как легче мне становится.

За сараем вдруг что-то как грохнет! Я спрыгнула и бегом домой. Сижу в хате и плачу, а со двора кто-то в окно стучит и стучит. Посмотрю - нет никого. Отойду - опять стучит.

Собрала я сонных девок и к соседке. А утром в церковь прибежала, на колени перед иконами упала, все батюшке рассказала. Он мне велел молебен благодарственный заказать и наказание наложил церковное.

Муж мой после этого посмирнее стал. Может, батюшка его вразумил. Через пару лет освободил меня, помер от простуды. И жизнь моя пошла ровно и спокойно. Девки выросли, нарожали мне внуков, которых вы все знаете, они все лето тут толкутся.

Так что, Иванна, есть Бог. И черт не дремлет.

Вот такая история.