Когда где-то происходят страшные события, то всегда найдутся те, кто начинает распространять об этом месте выдуманные легенды и байки. Так можно сказать и о старом, всеми покинутом доме, стоящем на самом краю непроходимых болот, заросших камышом и бурьяном. Обычно, именно такие "достопримечательности" и привлекают любопытную ребятню... а также сталкеров и "охотников за привидениями".

Это место действительно притягивает своей атмосферой таинственности и мрачной отчужденности. В душе зарождается любопытство... и непонятное чувство страха. Хочется поскорее узнать: что-же там находится, интересное такое? Но при виде всей этой тьмы, скрывающей от любопытных глаз свою собственность, руки начинает покрывать гусиная кожа, а ты, в свою очередь, пытаешься побыстрее убраться подальше от сюда, направляясь по своим делам. 

Но внутри тебя продолжает рвать и метать кипящий азарт.

Если смотреть на все вокруг рассеяно, увидеть то место практически не является возможным. Главное приглядеться, сфокусировать взгляд на тёмных елях, что растут на самом краю болота, и только тогда можно отчётливо узреть полуразрушенную, деревянную избу, при этом удивляясь: ”Как я раньше её не заметил? Она-же на самом видном месте стоит!”

Лужайка перед заброшенным домом заросла бурьяном, стены покрылись мхом и грибами-трутовиками, словно язвами. Грязные окна забиты досками и до смятения напоминали чёрные слепые глаза. Узорные ставни зловеще скрипели от малейшего дуновения ветра. Большая часть двускатной крыши обвалилась. Сквозь половицы просевшего крыльца растет сорняк. Слева, под окнами, пьяно кренится старый забор, придерживаемый зарослями чистотела.

Этот дом умеет скрывать своё существование... и тайны. Каждая из них страшнее предыдущей. Как если это была-бы запертая на замок дверь, ведущая в склеп: тёмный и зловещий, где все пропиталось запахом плесени и распада человеческих тел. И все хотят, чтобы эта дверь оставалась запертой навсегда.

Местная деревенщина поговаривает, что в стенах "гиблого" дома бродят привидения, воя и гремя цепями, не давая спокойно уснуть. Некоторые рассказывают, что видели возле того дома страшные вещи. Настолько отвратительные, что люди о них никому не рассказывают. 

Другая байка гласит, что по ночам, в окнах заброшенного дома горит свет и мелькают тени. Слишком похожие на человеческие.

Приезжих здесь предупреждают, чтобы держались подальше от того места, а не то тоже увидят там... в общем говорят, что быть вблизи к дому очень опасно.

А если найти правильный подход к любому из деревенских старожилов, то он может рассказать более правдивую историю о том доме, такой, какой она произошла на самом деле, не приукрашивая ее воющими духами и тенями в окнах.

Уверяю вас, она не менее страшная чем местные байки про призраков. 

1.

Самое странное событие, произошедшее в данном районе, случилось в середине 50-х прошедшего столетия, когда Советский Союз только начал "отходить" от прошедшего кошмара, имя которому Война.

Тогда в том "гиблом" доме проживала обычная среднестатистическая семья, состоящая из супругов и троих детей. Двое из них учились уже в седьмом классе, а младшей дочери только предстояло пойти в школу на следующий год. Если-бы не ее странная смерть.

Все началось с того, что люди перестали встречать Петра Левина на улице. Он работал в котельной, и соседи каждое утро видели, как он выходит из дома: веселый, как всегда доброжелательный, идущий на работу. Обычно именно такие положительные люди умеют правильно себя преподнести к другим... Поэтому в деревне он имел только друзей и приятелей, считающих его "Хорошим мужиком. Да и жена его настоящая красавица, а детишки просто прелесть..."

Но теперь жители деревни никого не видели из семьи Левиных. В школе говорили, что Паша и Костя уже три недели не ходят на занятия. У мальчиков ведь на носу репетиция школьного спектакля, а они никогда не позволяли себе прогулы... и даже больничные. Их мать давно не встречали в магазине, куда она заходит три раза в неделю за продуктами. Тем более, многие знали, что она выращивает во дворе своего дома прекрасные гладиолусы, но в последнее время, их видели завялыми, а клумбы перед крыльцом заросли сорняками. Эти "совпадения" сильно обеспокоил школьный коллектив: как учителей, так и учеников...

...так и всех жителей деревни.

Когда-же соседи заметили, что в доме у Левиных уже которую ночь не горит свет и царит полная тишина, они посчитали, что в ситуацию должна вмешаться милиция.

На следующий день участковый Михаил Шусз и еще двое милиционеров подъехали к дому Левиных на рассвете, дабы проверить состояние жильцов и изгнать из душ жителей напрасные опасения. Все было вполне очевидно: семья на какое-то время уехала в другое место, забыв предупредить об этом соседей.

Когда они вышли из автомобиля и ступили на крыльцо, собираясь постучать в дверь, у милиционеров сердце подскочило к самому горлу, стуча как молоток. Дверь была не заперта. А это всегда дурной знак. Они вошли внутрь, заранее приготовившись к нападению преступника или узрению страшной картины. 

Но в доме никого не оказалось: не правонарушителя, ни Левиных. Милиционеры целиком осмотрели дом. Это была весьма уютная, скромная квартира: гостиная, кухня и две спальни. Плюс пристройка у южной стены, служащая кладовой. Кое-где обои подклеены скотчем, а линолеум потерял былой оттенок. Потолки невысокие - около двух с половиной метров. Повсюду царила пыль и беспорядок, что доказывало долгую непосещаемость дома людьми.

Новое предположение возникло у милиционеров: в дом ворвался вор, воспользовавшись отъездом хозяев. Она казалась при таком раскладе уместной... пока сержант Одноконный не вознамерился забраться на чердак. 

Оказавшись в тёмном и сыром помещении под крышей дома, где каждый шаг отдавался эхом, а собственное дыхание становилось непривычно громким, Максим Одноконный обнаружил тела Елены Левиной и её троих детей. Все они были зверски убиты и похоронены под грудой старых курток и матрасов.

Сотрудники милиции были шокированы, увидев чудовищную находку. За всю историю их службы, они не сталкивались ни с чем подобным. Это было так ужасно... Но КТО мог сотворить такое с хрупкой женщиной и тремя маленькими детьми?

А главное - где Петр Левин?

Ожидая приезда экспертов, Михаил Шузс, Максим Одноконный и Анатолий Бородинов, (он решил стать милиционером ещё в детстве, хотя и не признаёт самому себе, по какой причине. Все из-за того, что когда Толе было шесть лет, его изнасиловал собственный отец-садист, в то время, когда мама работала в ночную смену), основываясь на месте, где была найдена страшная находка, решили, что следует проверить ещё и помещение подвала.

Убрав ковер, милиционеры подняли прямоугольную дверь в полу кухни и начали аккуратно спускаться вниз, освещая себе путь не очень мощными фонарями. Ступени были слишком крутыми и хлипкими: они проседали под каждым шагом и жутко скрипели. 

В горле у каждого из них пересохло. Казалось, что впереди милиционеров ждала только тьма.

Когда ноги оказались на земле, мужчины почувствовали на сколько здесь сыр воздух: пахло плесенью и хранящимся здесь сырым картофелем. Мужчинами в тот-же миг овладел животный страх: они чувствовали, что прямо сейчас должно произойти что-то неожиданное и ужасное. Рука, лежащая на пистолете никак не приносила утешения или чувства безопасности. Сейчас оружие казалось бесполезной игрушкой.

Они продвигались дальше, вытаскивая из темноты деревянные стены, банки на полу, резиновые сапоги... и даже груду кирпичей.

Когда Анатолий Бородинов испуганно вскрикнул и уронил свой фонарь, двое милиционеров подбежали к товарищу, расспрашивая его, в чем дело. Тот, прижав руку ко рту, глядел выпученными глазами в темноту. Одноконный направил свет своего фонаря в сторону, куда смотрел до смерти напуганный Анатолий, пытаясь самим разглядеть помимо черноты хоть что-нибудь. Он пожалел о своем поступке.

В свете фонаря все увидели позеленевший, разлогающийся труп, который когда-то был Петром Левиным. Он сидел, облокотившись спиной об бочку. От рук и ног остались обглоданные кости. Левин улыбался им из темноты... по доброму так... словно ждал милиционеров в гости (Проходите, гости дорогие! Не стесняйтесь! Чувствуйте себя, как дома. На меня не смотрите. Мне немножко не здоровится. Как никак три недели просидел мертвым в подвале. А так все хорошо...)

Неожиданно шея трупа распухла. Изнутри доносились шуршание и писк. Потом горло стало прежним, надулись щеки. Милиционеры дружно закричали, когда его рот зашевелился, как если-бы он хотел им что-то сказать, продолжая добродушно улыбаться. Когда нижняя челюсть отвисла, из остатков рта начали вылезать крысёныши, еще совсем голые и слепые. Их было не меньше десятка. Хвосты запутались в один большой клубок. Из под рубашки и брюк трупа повылазили взрослые особи, и пища, начали скрываться в темноте. Левин стал их местом жительства. И буфетом.

В следующее мгновение Максим Одноконный потерял сознание, у Михаила началась рвотная реакция. Анатолий Бородинов вмпомнил ту ночь, когда в его комнату вломился пьяный отец и сделал ЭТО, мурлыкая сыну под ухо, что с этих пор он будет гнидой...

Они дождались работников морга и сотрудников УГО, сидя в гостиной, морально опустошенные.

Первыми увезли тела, найденные на чердаке. Когда эксперты скрылись в подвале, чтобы забрать тело Петра Левина, они что-то закричали остальным, но никто в квартире их слов не расслышал.

Когда участковый спустился на несколько ступеней и попросил повторить, те сразу-же выполнили его просьбу. Когда эксперты повторили сказанное, Михаил Шузс начал задыхаться. Он, схватившись за грудь, упал на ступени и скатился вниз по лестнице, чудом ничего себе не сломав. Его увезли в больницу, но спасти не успели. Михаил Шузс умер в машине Скорой помощи, не продержавшись до прибытия на место. Сердечный приступ сделал своё дело.

Когда у работников морга спросили, что они такое ему сказали, те честно ответили, что не нашли в подвале никакого трупа. Возле бочки засыхала только лужа крови, где по словам первоприбывших в дом, сидел Левин.

Труп исчез. Бесследно. Если он там вообще был. Одноконный и Бородинов клялись, что тоже видели его... как и крыс. Массовых галлюцинаций ведь не существует, верно? К тому-же ещё и обонятельных. Они чувствовали запах исходящий от тела. Он тоже был настоящим.

***

Кто стал виновником чудовищного преступления? Это до сих пор остается загадкой. Известно лишь, что Павел, Константин и Марина Левины были зарублены топором, который следователи нашли в кладовой. У жены Петра Левина было перерезано горло. Тело самого Левина так и не было обнаружено.

Случившееся с семьей стало главной темой для разговоров и сплетен среди жителей деревни. И они до сих пор актуальны. Одни считают, что к Левиным вторгся бандит. Другие говорят, что хозяин дома сошёл с ума. Ну а когда полностью съехал с катушек, убил свою жену и детей. 

Но никто ничего точного сказать не способен. Эта тайна навсегда останется нераскрытой. "Глухарь", как говорится в милиции.

Если где и могут обитать призраки, то только в заброшенном доме Левиных.

2.

В двухстах метрах от заброшенного дома находится комплекс из серых, унылых зданий. Там раньше располагалась котельная. Её забросили лет десять назад... правда, по сравнению с "гиблым" домом - это ничтожно малый период.

Густые еловые заросли скрывают собой заброшенный комплекс, также как прячут от любопытных глаз и "дом с привидениями". Единственное, что даёт о себе знать котельная - огромная кирпичная труба, возвышающаяся над всем вокруг, напоминавшая дерево волшебных бобов, уходящее в облака.

Люди, работавшие в котельной, жаловались, что не могут переносить постоянную головную боль и непонятные звуки, исходящие от стен: царапанья, шарканья разные... они просто действуют на нервы!

Когда начались несчастне случаи, забирающие здоровье рабочих, котельную решили закрыть. Никто не мог определить, почему во время рабочего дня постоянно что-то ломалось, или буквально "сходило с ума". Около двенадцати рабочих стали инвалидами. Пятеро погибли при странных обстоятельствах.

Один из работавших там мужчин (он просил не упоминать своё имя) поведал случай, произошедший с ним лично. Он никому о нем не рассказывал, похоронив воспоминание в самом далёком уголке мозга. Просто мужчина сам не мог понять, как правильно воспринимать тот случай: нездоровый рассудок, или проявление сверхъестественного... Сейчас у него свой собственный цветочный бизнес во Владивостоке, и свою историю мужчина рассказывал в перерывах между разгрузкой новой партии цветов из Голландии.

Однажды его жена нашла несколько бутылок водки, которые он прятал за антресолями и по этому случаю начала настоящий скандал, чуть-ли не дошедший до драки.

Поэтому на следующий день, по пути на работу, он зашёл в заброшенную хибару, что стояла рядом с котельной, под елями, и спрятал в одной из комнат четыре бутылки "Лебединого озёра". Он конечно знал, что произошло в этом доме, но это ведь было когда... полных пятьдесят лет назад.

Он рассказывал, что воздух в доме словно-бы потемнел и намеревался расплющить его об пол. Закружилась голова, перед глазами все поплыло. Ноги превратились в желе. Казалось, что комнаты становились больше и меняли форму. Так и хотелось засунуть два пальца в рот и блевануть. Вдобавок ко всему, внутри воняло мочой. И пищали крысы. Много крыс. Где-то под ногами.

- Я вошёл в одну из комнат и спрятал бутылки под матрасом. К тому времени, когда я опустился на колени, эта хрень с моей головой уже прошла. Не представляете, какое облегчение я тогда испытал. 

Я поднялся и думал только о том, чтобы побыстрее отсюда свалить. Когда-же направился к двери, то отчётливо услышал ребёнка. Мальчика... или девочку... короче очень маленького ребёнка. Он рыдал. И плач этот исходил словно от СТЕН. Ребёнок плакал где-то в этих стенах. Не обращая внимания, я вышел на улицу, решив, что... ну вы сами понимаете, что дети всегда обожают такие места.

После тяжелого рабочего дня, меня ждал старый друг Алексеич. Законченный алкаш я вам скажу. Мы собирались забрать водку и пойти к нему домой. Устроить "кооператив", так сказать.

Я остался на улице, куря, а он вошёл в дом, скрывшись в дверном проеме, после того, как я ему объяснил, где искать водку. Уже стемнело и похолодало. Мне уже хотелось побыстрее добраться до дома, оказаться в тепле.

Я забеспокоился, когда Алексеич слишком долго не выходил из дома. Не найти водку мог только... ну буквально слепой. И я вновь вспомнил тот плач. Когда уже собирался пойти за Алексеичем, то наткнулся на него у порога. Честно, я его тогда не сразу узнал, ей Богу. За те пятнадцать минут, что он пробыл в доме, Алексеич постарел лет на десять. Волосы его стали белыми, как шерсть у писца. Глаза были готовы вывалиться наружу. Он мне тогда ничего так и не рассказал. Только с того случая запил еще сильнее. Если бы не я, то точно давно бы помер. А он ведь до сих пор жив, хрен старый.

Только однажды, изрядно напившись, Алексеич рассказал мне, что с ним в тот вечер произошло. И мне стало ясно, что плач был не галлюцинацией. И ребёнком тоже не был.

Он рассказал мне, что когда достал из под матраса водку, услышал целый хор голосов, и все они бормотали вместе. Он испугался немного, спору нет, но догадался, что ребятня решила над ним пошутить. Он крикнул, что если поймает, то уши надерет. И они ему начали отвечать. Он сказал, что ему тоже казалось, что они говорят в стенах, как если-бы за ними были потайные комнаты. Причём доносились из ВСЕХ стен в комнате. И царапанья всякие слышались от туда, бульканья, шаги. Он слышал бормотания, плач, вопли, визг, смех. И все они сказали одно и то же: "Ты в гостях, не забывай об этом." 

Алексеич убежал, пока ему продолжали что-то говорить. И знаете, я его за трусость не виню. Теперь-же я точно знаю, что нам обоим голоса не померещились. Не могло разным людям показаться одно и тоже. Не знаю, что там произошло, но могу вас уверовать, что отныне в приведений я верю.

3.

Однажды, четверо парней, увлекающиеся сталкерством, разузнав о прошлом заброшенного дома Левиных, вознамерились в нем переночевать.

К дому вела единственная, давно никем не использованная колея, заросшая сорняками. Среди высокой травы и тёмных стволов елей, парни, одетые в камуфляж, сливались с окружающим пейзажем, будто хамелеоны. Мертвая тишина нагнетала на ребят тревогу. Единственный раз, когда она нарушалась - неожиданный взлет фазана, скрывавшегося в камышах.

Вскоре парни разглядели и сам дом: одинокий, разрушенный временем...жуткий. Одному из парней, Владу, окна избы показались глазами. Они вступили на крыльцо. Сгнившие половицы набухли от влаги и грозили не выдержать веса сталкеров. Парни толкнули жутко скрипящую дверь и вошли внутрь.

Линолеум, давно выцветший, горбатился, словно барханы в пустыне. Обои отклеились от набухшей, влажной штукатурки и теперь висели клочьями. Невысокий потолок был усеян грибком, и кое-где желтели пятна протечек. Сквозь грязные, забитые окна просачивался свет. В его прямых лучах становилась видимой вся летающая в воздухе пыль. На подокониках лежали дохлые мухи.

Парни прошли в самую большую комнату, где раньше, предположительно, располагалась гостиная. За стенами бегали крысы: пищали и монотонно передвигали своими лапками.

Дима единственный из парней, кто ощущал в доме что-то нехорошее - воздух стал гуще... темнее, лишившись света. Он понял - тут ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обитает что-то зловещее.

Влад открыл дверь в соседнюю комнату и заглянул в неё. В углу лежали осколки коричневого стекла - пивные бутылки. Рядом с ними находилась пустая пачка картофельных чипсов. У стены лежал матрас с пожелтевшей обивкой. В нос ударил невыносимый запах мочи. В середине комнаты Влад заметил дверь, ведущую в подвал. Почему-то парня мучила мысль, что за дверью, через которую он заглядывает в комнату, кто-то стоит. Влада передернуло, когда ему померещилось, что он услышал за дверью хриплое дыхание.

В тот момент, когда Влад заглядывал в комнату, Диме, стоящему у окна, показалось, что у него за спиной что-то проскочило, обдув его ветром. Он оглянулся, но никого не увидел.

- Че-то тут нехера нет, - Влад вернулся к остальным, закрыв дверь. Его вновь передернуло, когда парень подумал, что за дверью ДЕЙСТВИТЕЛЬНО мог кто-то стоять, дожидаясь, когда войдет Влад. - Олег, давай, доставай родимую.

Олег сел на пол и принялся вытаскивать из своего рюкзака водку и провизию. При виде бутылки, глаза у Влада загорелись не добрым огнём.

Парни сели в круг, прямо в центре комнаты, готовясь к "пиру". Влад, сгорая от нетерпения, принялся наливать в белый стаканчик водку, купленную ими по пути сюда. Максим - их глава, достал из рюкзака "Lumix" и принялся фотографировать комнату под всеми ракурсами. Саня открыл пачку "Лейс" и начал втихушку поедать чипсы, пока все были заняты своими делами.

А вот Дима никак не мог оторвать взгляда от трещины, которая, словно молния пересекала дальнюю стену от пола до потолка. Она была весьма широкой: в неё легко можно было засунуть мизинец.

Он резко выбрался из калейдоскопа своих мыслей и воспоминаний, когда увидел в трещине нечто. Что-то шевелилось там, в темноте. Диме вроде померещился подол кружевного платья. И рука, пытавшаяся высунуться из трещины.

Потом раздался голос. Настолько громкий, что он преобладал над остальными звуками, и насколько можно понять - слышал его один только Дима. Остальные парни продолжали заниматься своими делами. Ужас парализовал горло, заблокировав путь воздуху. Перед глазами у парня все поплыло и покрылось серой пеленой.

Голос говорил с ним, при этом непрерывно меняясь: то Дима слышал девочку, совсем ещё маленькую, то взрослую женщину. Потом голос вновь поменялся и стал злобным, мерзким:

- Пожалуйста попочка, прошу, не надо!! НЕ НАДО-О-О-А-А-А-А БОЛЬНО-О-О-А-А ПАПА-А-А! Помоги мне, пожалуйста помоги! Мне плохо, очень плохо!! Подвал! Подва-а-ал! Хочешь, я покажу тебе свои игрушки? У меня их много... Даже зайчик есть. Его Витя зовут...ВИТЯ-ВИТЯ-ВИТЯ... Иди сюда, красавчик. Я тебе кое-что покажу. И даже дам потрогать и кое-куда ВОЙТИ. Уверяю тебя, такого ты ещё никогда не ощущал... Проходите. Проходите, дорогие гости. Мы так любим гостей, просто обожаем... ах... как мы любим принимать гостей. Устраивайтесь поудобнее, не стесняйтесь, вечером устроим праздник... праздника чем больше, тем лучше!.. Мы потушим свет и включим музыку... Надеемся наши гости не боятся темноты...

Грудь сдавило спазмом, если-бы на неё наступил медведь. Дима не чувствовал ног, словно их больше не существовало. Парень опустил руки на колени и с облегчением осознал, что просто отсидел их. Когда голос затих, способность к мышлению начала постепенно возвращаться.

Но в голове он все звучал и звучал... ( В-в-в гос-сти... Приходите в гос-сти...)

Дима заявил остальным, что не станет ночевать в этом доме. Правда по какой именно причине не объяснил.

- Ну и флаг тебе в руки. - Недовольно отмахнулся от него Максим.

- Мы едим-едим в соседнее село, на ДИСКОТЕК-У-У-У... - Запел уже наклюкавшийся Влад.

Устроившись в подлеске за домом, Дима залез в спальный мешок, дожидаясь когда его начнет клонить ко сну. Из дома доносились голоса друзей: они смеялись и о чем-то разговаривали. Влад продолжал петь. Они включили музыку и начали все вместе нечленораздельно подпевали. Теперь уже все напились... 

Дима почувствовал печаль и одиночество. Они там, все вместе: радуются и веселятся... А о нем они, наверняка, даже не вспоминают. О нем забыли. Диме стало невыносимо обидно: никто не собирался выйти и уговорить его вернуться. Он для них лишний. Жратвы больше достанется зато. Парень и сам не заметил, как из глаз потекли слезы обиды. Надо было остаться дома и "рубиться" в Доту.

Грусть продолжалась не долго. Вскоре Дима заснул.

Проснувшись при восходе, Дима, мучимый жаждой и переполненным мочевым пузырем, вылез из мешка поплелся к дому. Судя по тишине, которая царила в заброшенной квартире, парень решил, что друзья еще спят. Они никогда не знали меры в бухле.

Но потом Дима услышал жалобный плач. Когда он вошёл в бывшую гостиную, его взору открылась чудовищная картина.

На полу засыхала огромная кровавая лужа, сверкающая в свете, идущим из окна. В центре лужи лежала кисть, с перстнем, какой был у Олега. Она оканчивалась обрубками хрящей и рассеченными венами. Пальцы еле заметно дергались, словно играли на пианино. От лужи начинался красный след, как будто по полу волокли тяжёлый мешок. Дима, еле передвигая ноги, готовый закричать, увидев нечто ещё более ужасное, двинулся по следу. Он вел в следующую комнату. Парень открыл дверь и вошёл внутрь.

Прочертив широкую дугу, след заканчивался в чёрном проеме открытого подвала. Кровь стекала с гнилых ступеней, ведущих во тьму.

Ноги обмякли, и подогнулись в коленях. Дима, облокотившись об стену упал на пол, готовый потерять сознание. В висках отдавалось бешеное биение сердца. Все казалось дурным сном. Вот сейчас он проснется в спальном мешке и пойдёт в дом. Да, все верно. Элементарно, Уотсон!

И только потом он увидел Макса, в чем мать родила, сидящего в углу. Его руки забрызганы кровью и странной слизью. Сам он весь покрыт ошметками чужих мозгов.

Он, рыдая, взглянул безумными глазами на Диму. И попытался что-то сказать:

- Д-Дима...это не я...н-не я... Эт-т-тот дом...жи-ивой... Он живой... Он забрал их, Дима...Забрал к себе в-в гости, - и Максим зарыдал. Если быть точнее - засмеялся.

Потом на линолеум со шлепком приземлилась маленькая красная капля. Рядом с левой ногой Димы. Потом упала ещё одна ещё Потом еще. И еще...

Дима посмотрел наверх и завыл. По потолку тянулась огромная надпись: "Праздника без продолжения не бывает"

Она была сделана кровью. Дима не мог передать весь свой ужас. Он мог только кричать, покуда не охрипнет.

В тот-же день приехала полиция. При виде всей этой кровищи, большую часть сотрудников криминального отдела вырвало. Потом они, вместе с рабочими морга спустились в подвал. Приходилось быть осторожным: вместо нескольких ступеней зияли черные провалы. Полицейские знали прошлое этого дома, и схожесть произошедших несчастий их пугала.

Вскоре они нашли парней. Они лежали на самом видным месте. Нет. Случаи были не похожи. То, что они увидели было намного хуже. Даже такой, как Евгений Орехов - человек, двадцать лет проработавший в морге и увидавший много чего ужасного, не выдержал и с воплями выбежал из подвала.

Максима-же увезли в психиатрическую больницу. Он сошел с ума. Когда сотрудников морга смогли успокоить, они нашли в себе силы, чтобы вернуться в подвал и забрать то, что осталось от молодых людей.

Выйдя из подвала, уже с трупами на руках, некоторые отчетливо услышали, как в подвале запищали крысы... и как кто-то хохотал.

По телу прошел холодок. Они могли поклясться, что тот смех не мог принадлежать человеку.