Дима с сестрой и родителями жил в деревне. Их дом, предпоследний на улице, был расположен немного на возвышении, так что с крыльца и веранды прекрасно просматривался маленький двор и огород соседей.

В соседней избушке-развалюшке жила одинокая вдова, пенсионерка. Дима рассказывает, что запомнил ее сильно пожилой, а самому ему было на тот момент 15 лет, так что, ей могло быть как пятьдесят, так и семьдесят… Звали женщину Галина. Ее сын Виталий жил довольно далеко - в другом селе у родственников жены.

Жила женщина замкнуто, с соседями практически не общалась. Дима с сестрой звали ее попросту – баба Галя. За всю жизнь Дима только пару-тройку раз бывал у соседки дома, по каким-нибудь поручениям матери. Для сельской жизни ситуация более чем нетипичная - там все держатся довольно близко друг к другу. Но никаких плохих разговоров о ней в деревне не велось, ведьмой не считали, старуха как старуха.

Однажды вечером Дима вышел во двор по какой-то хозяйственной надобности. Был сентябрь, темнело рано, наступили сумерки – холодные, неуютные. Уже возвращаясь в дом, с высоты крыльца Дима заметил, что на пороге соседской бани, лицом к дому, сидит странная фигура - маленькая и щуплая. Лица в сумерках мальчик не разглядел, но заметил, приглядевшись, что фигура одета в темно-синюю кофту, расшитую яркими цветами на плечах и по бортику, где пуговицы (были в то время такие в моде, китайские). Собственно, только эта вышивка и белела в темноте.

Поскольку подросток сто раз видел эту кофту на бабе Гале, то он не усомнился, что там - именно баба Галя. Диму неприятно кольнула странность ситуации. Ну с чего вдруг старухе сидеть, вытянув ноги, на порожке своей бани, в холоде и темноте? Дима перевел глаза на соседский дом – ставни закрыты, нигде не огонька, на двери – навесной замок. Рядом с открытой дверью бани стояли какие-то предметы: вроде, ведра, а может, чурбачки - в сумерках было плохо видно. Дима почувствовал, что взгляд фигуры обращен на него.

- Здрасте! – на всякий случай заорал подросток.

Не отвечая, фигура приподняла руки, оперлась об косяк двери и юркнула в темное нутро бани.

Дима вернулся в дом и растерянно сказал: «Там баба Галя баню топить собирается, что ли…» Сестра фыркнула: «Какое мытье, десятый час вечера, темно уже…» Мать с отцом переглянулись, пожали плечами, и мать сообщила, что баба Галя еще три дня назад уехала в Казачинское (почти за сто километров), к Виталию, и попросила мать ходить кормить кур. Как будто у нее, матери, своих забот мало… Вернуться обещала в середине сентября. Кстати, Дима мог бы помочь с соседскими курами, вместо того, чтобы носиться целый день без дела… ну, и так далее.

Потом все-таки отец, по настоянию матери, нехотя вышел на крыльцо. В соседнем доме было по прежнему темно, в дужке висел замок, а дверь бани была закрыта.

Через пару дней был выходной, и вся семья копала на огороде картошку. Дима все возился с мешками, специально дожидался вечера, чтобы после трудов праведных тайком от родителей покурить на огороде. Наконец, все ушли. Мальчик завалился на мешки, достал сигареты, и решил маленько отдохнуть. Постепенно до него дошло, что кроме ветра, далекого лая собак и прочих обычных звуков, он слышит что-то странное, вроде еле различимого пения. Не радио, не телевизор (да и откуда им взяться на огороде?) – песенка тихая, заунывная, слова совершенно не разбирались. Как показалось Диме, звуки эти шли с соседского участка.

Забор между участками был старый, покосившийся. Вдруг боковым зрением Дима заметил в соседнем огороде какое-то движение. Мальчик подбежал к забору и поглядел в щель. Между грядок и картофельных рядов бродила женщина, вся какая-то блеклая, серая в наступивших сумерках. Одета для сентября она была более чем легко, Диме показалось, что на женщине что-то вроде длинной ночной сорочки, а ноги – босые. В руках у нее был некий предмет, Дима так и не смог понять, что же это такое. Больше всего походило это на полено средних размеров, а держала его женщина так, как держат младенца, только что не баюкала. Словно почуяв взгляд, женщина обернулась, глаза их встретились, и Дима узнал соседку. Баба Галя сделала движение к забору, вроде как протягивала полено, или что там у нее было. Сам не понимая, почему, Дима тут же со всех ног полетел домой, сердце у него колотилось как бешеное. Слава Богу, все были дома, но семье Дима ничего не сказал. Про себя он решил, что соседка вернулась и, может быть, повредилась в уме, или что-то в этом роде, так пусть взрослые сами разбираются. Какое ему дело до странностей соседки? Очень непонятным в последующие дни показалось то, что на дверях-то был по прежнему замок, никаких признаков обитания в избушке человека - соседка не показывалась. Дима решил молчать о том, что видел.

В середине сентября баба Галя не вернулась. Она вообще не вернулась, а уже после того, как выпал снег, где-то в ноябре приехал Виталий. Он рассказал, что у матери в дороге прихватило сердце, еле дотянула до сына, и на второй день по приезду умерла. Там и похоронили, в Казачинском. Виталий заколотил дом, пытался продать его, да кому он нужен? Село маленькое, бесперспективное. Да и избушка уж очень неказистая.

На Диму накатило что-то вроде депрессии. Он долгое время боялся гулять вечерами, из школы – сразу домой. Старался как можно меньше быть во дворе, благо, зимой заканчивается большинство сельских хлопот. На соседский дом смотреть не мог, его захлестывали непонятное отвращение и ужас. Серая женщина надолго поселилась в его снах. И у него хватило выдержки ничего не сказать своим – все равно ведь не поверят, а поверят – испугаются, особенно сестренка. Как с этим жить дальше, если покойница бродит возле твоего дома вечерами? Как на улицу вообще выходить?.. Как защитить себя и близких?.. Такие вот мысли изводили тогда Диму.

Через год Дима уехал учиться в город. Домик соседки долго стоял заколоченным, ветшал постепенно, а в 90-х годах его и вовсе раскатали по бревнышку предприимчивые односельчане. Больше в жизни Димке не довелось встречаться с призраками, чему он искренне рад.