В первом классе учился вместе со мной мальчишка по имени Димка. Веселый, общительный, дружелюбный, неплохо в школе успевал. Ни малейших минусов, кроме мамы. Было у нее своеобразное поведение. Весьма своеобразное... То прибегала с учительницей скандалить, дескать, «неправильные» оценки ставят ее сыночку, то на ребят во дворе накричит, считая, что они ее сына играть не зовут, то с совершенно посторонней женщиной на улице могла разругаться, поскольку показалось, что та на ее мужа заигрывающе посмотрела.

И вот, в апреле 1983 года Димка и его родители пропали. Только вчера он сидел за соседней партой, а сегодня – пусто, нет его. Дверь их квартиры была закрыта и на звонки нам никто не открывал. Мы стали расспрашивать учителей, но те в один голос утверждали, что его родители вместе с Димкой срочно переехали, а нам нужно не забивать себе головы ерундой, больше внимания уделяя учебе. Мои родители вообще сказали, что ничего по этому поводу не знают.

Но у Димки было два постоянных друга по играм, которые сильно недоумевали. Не могут же люди в одночасье решить переехать, при этом бросив свое имущество (ведь никто не видел, как они собирались, грузились, уезжали)?!

Со временем это происшествие стерлось из детской памяти, пока я, спустя 3–4 года отдыхая на каникулах в деревне, не подслушал разговор моей матери с бабушкой. Они пекли хлеб, а я поодаль набивал дровницу у летней кухни, поэтому был ими не замечен.

Оказалось, что Тамара (мать Димки) долгие годы страдала шизофренией, которую их семья от других скрывала. Попутно у нее развилась патологическая ревность. И вот какая–то примерещившаяся ей капля переполнила чашу терпения. Она дождалась мужа с работы, усадила его и сына за кухонный стол, сказав, что сейчас подаст ужин. Сама же тихонечко взяла с кухонной сушилки разделочный топорик и ударила благоверного по голове. Когда тот упал, она с остервенением стала наносить ему удары, превратив голову едва ли не в кашу.

Перепугавшийся Димка выскочил из квартиры и в шоковом состоянии мотался по городу до утра, пока его не заметил наряд милиции.

Я же из маминой истории хорошо представил себе такую картину: когда сотрудники милиции вошли в квартиру, Тамара сидела в кухне чуть ли не по щиколотку в крови мужа и пила чай.

Вернувшись с каникул, я рассказал услышанное всем моим друзьям. Некоторым из них даже пришлось напоминать, кто такой Димка, поскольку кто–то успел забыть, как и я бы забыл через какое–то время если бы не следующая часть истории.

Окончив школу, я поступил в юридическую академию, в которой, ближе к окончанию обучения, и был направлен в прокуратуру своего родного города для прохождения производственной практики. Руководитель мне попался грамотный, знающий. И вот однажды он рассказал мне историю Димкиной семьи так, как оно было на самом деле, как было установлено следствием.

Шизофрения Тамары и патологическая ревность привели к тому, что она в красках представляла себе, что ее муж, будучи на работе, изменяет ей с кем–то из коллег. Она провожала его на работу, после чего тайком пробиралась на территорию завода и следила за его кабинетом. Как позже установили, даже если бы измены были, с места слежки Тамара ничего бы не увидела. Но ее воспаленный разум видел, чувствовал и знал. В конце концов Тамара решила, что сама она ничем и никогда не болела, просто муж вознамерился свести ее с ума и навсегда упечь в «желтый дом». И план мести родился быстро. В тот злополучный вечер она намеревалась убить и мужа, и сына, а потом свести счеты уже со своей жизнью.

Ударив мужа, она не ожидала, что тот даст отпор. Муж упал, но, сдерживая удары, обливаясь кровью и крича, он защищал себя и сына. Повалив Тамару, он вытолкнул сына из кухни. Беда в том, что замок их входной двери нельзя было открыть без ключа, которого Димка с перепугу не нашел или не искал. Он кинулся в ванную комнату и затаился под ванной. А ослабевший отец под непрекращающимися ударами разделочного топорика полз по коридору. Когда его обнаружили, кисти рук были буквально перемолоты. У него еще хватило сил заползти в ванную комнату, но закрыться там он уже не смог либо не успел. А Тамара все била и била его топориком. Она едва не перерубила ему шею.

После этого волна безумия схлынула, на Тамару навалилась усталость. Лениво она обошла квартиру и, не отыскав сына, рухнула на диван. Спала она без малого сутки.

На следующий день, когда муж не вышел на работу, сослуживцы пытались дозвониться ему домой по телефону, приезжали и стучали в дверь. Никакого ответа. Когда вечером дверь вскрыли, Тамара продолжала спать. Она даже не понимала происходившего вокруг нее, когда ее забирали из квартиры медики.

Труп отца Димки с практически отделенной от тела головой нашли сразу, но самое ужасное ждало милиционеров, когда из–под ванной показался перемазанный кровью Димка. Он не плакал, даже не хныкал. Он вообще не издавал ни звука, просто жутко таращась на присутствующих. Все это время – время до спасения – он лежал под ванной и с ужасом смотрел в мертвые глаза папы на неестественно вывернутой голове. Рядом с изувеченным трупом он провел почти сутки!

Тамара была признана невменяемой и на длительный срок определена в областную психиатрическую больницу. Неизвестно, что с ней случилось далее – следы затерялись. Димку тоже помещали в специализированное учреждение, где он пришел в норму, а затем его забрали к себе родственники отца. В неведомые края.

Думаете, что я и вы навсегда расстались с Димкой и его историей? Вовсе нет.

К 2003 году я уехал далеко от родного городка. Служил следователем в областном городе на Урале. Как–то после работы я зашел в дежурку районного отдела милиции, дождаться товарища, и услышал по рации переговоры, из которых следовали уточнение адреса и чьей–то личности. И при мне назвали фамилию, имя и отчество того Димки. Замечу, что фамилия его не–русская, потому весьма характерная и запоминающаяся.

Не знаю, зачем, но я напросился с экипажем ГНР, чтобы они добросили меня до адреса. Они и добросили. Войдя в квартиру, где уже вовсю суетилась следственная группа, я наткнулся на два женских трупа. Их головы были изуродованы. От лиц почти ничего не осталось. Половую принадлежность можно было определить разве что по одежде. Квартира была… Да–ну! Это был форменный притон. Это был свинарник наркомана из фильма «Семь» с той лишь разницей, что освежители воздуха в нашем случае отсутствовали. Под топчаном в большой комнате и по углам в малой комнате валялось невероятное количество мужской одежды со следами крови. А в ванной на батарее висело тело того самого Димки, но постаревшего на двадцать лет. После убийств, когда в дверь стали бить соседи с угрозами о вызове милиции, он просто–напросто повесился.

Некоторое время покойный Димка еще был в разработке оперативников, считавших его причастным к нераскрытым убийствам мужчин. Однако медицинские исследования свидетельствовали, что ворох мужской одежды принадлежал самому Димке. Кровь на ней также была его. На его шее, спине и груди обнаружили невероятное количество старых шрамов, которые он, вероятнее всего, нанес себе сам.

Детская травма и скверная наследственность. Без сомнения. Но почему эта история преследовала меня двадцать лет?