Человек, о котором я хочу вам рассказать, прошел всю войну от обороны Бреста до освобождения Будапешта, Герой Советского Союза и генерал-лейтенант авиации. По просьбе его внука и правнучки (от которых, собственно, и досталась мне эта история) все имена заменены на вымышленные.

Яков Абрамович при жизни был скуп на разговоры, кристально честен, всегда гладко выбрит и опрятен. Человек советской закалки, даже достигнув весьма преклонного возраста, он не изменял своим привычкам. Никто в селе кроме родных не знал его истинного возраста. Благодаря крепкому телосложению и идеальной офицерской выправке на закате жизни выглядел он моложе своего сына (которого, между прочем, пережил лет на 10-15). Единственное, что кардинально шло вразрез с его предельно ровными стрелочками на брюках и кипенно белыми рубахами – это старый, заношенный, прошитый во всех местах где можно и где нельзя, вытертый настолько, что умело вытканный много лет назад узор был едва различим, широкий двуоборный пояс. С ним дед не расставался никогда. Доходило до смешного, ведь даже уходя в баню старик не снимал пояс, нещадно подвергая его воздействию воды и пара.

1940.

Как ни банально и затерто звучит следующая фраза, но: на окраине села поодаль от людей в ветхом домишке жила старуха. Всегда одетая в лохмотья, с кипой черных, как смола, спутанных, как давно не чесаная конская грива, волос и злым взглядом маленьких глазенок, необычно близко расположенных к острому носу, она лишь своим видом пугала местную детвору. И все от мала до велика знали, что она на короткой ноге с нечистой силой.

Дочь ведьмы же была полной ее противоположностью: светлое личико (в отличие от очень смуглого лица матери), окутанное локонами пепельно-белых кудряшек, украшали огромные, как у куклы, голубые глаза, придающие ее образу некую наивность. Она, как запуганная мышка, избегала какого-либо общения с людьми (видимо, боялась гнева своей суровой матушки). Но природа брала свое. И когда Ксане стукнуло 17, она преисполнилась женской красотой и расцвела волшебным цветком.

Вернувшись со срочной службы, 22-летний Яша был поражен, как прекрасна стала ведьмина дочка. И будучи комсомольцем, не веря ни в бога, ни в черта, стал он частенько захаживать в ведьмин дом. Ксана с каждым днем становилась все привольней. И вот запуганный зверек все чаще и чаще стал появляться в компании местной молодежи, коротающей вечера за веселыми плясками и песнями под гармонику. Все больше и больше жизнью наполнялись ее глаза. Все больше и больше влюблялся в нее Яша…

1942.

Как ни отговаривали родители Якова, как ни бурчала старуха-ведьма, но день свадьбы был назначен. Но не знали ни Яков, уже начавший делать сруб для нового дома, ни его любимая Ксана, что война вмешается в их планы.

С красными от слез глазами оборачивала Ксана своего любимого свежевытканным поясом на вокзале. Оборачивала и все шептала: «Где кровь, там кровь, где жизнь, там смерти нет» (не дословно, сохранен только общий смысл ее фраз - прим. автора). Поезд тронулся, унося ее любимого, обещавшего никогда не снимать пояс. Бедная девочка бежала вслед за ним и, до хрипоты срывая голос, кричала: «Жизнь к жизни. Кровь к крови!!!»

1946.

Пыльной дорогой возвращался изрядно побитый сединой Яков Абрамович в родное село. Тысячи боевых вылетов, десятки разведвылетов, сотни погибших товарищей, восемь (!!!) раз подбитый, но успешно катапультировавшийся, прошедший немецкий лагерь (и это при своей ярко выраженной еврейской внешности), бежавший из него и не учуянный прошедшими по следу в считанных метрах овчарками, измордованный преследованиями особого отдела, но, несмотря на все это, НЕ ПОЛУЧИВШИЙ ЗА ГОДЫ ЛИХОЛЕТИЙ НИ РАНЕНИЙ, НИ КОНТУЗИЙ, под легкое позванивание орденов и медалей, густо покрывших китель, шел Яков к одной, но самой главной цели: встреча с любимой Ксаной. Из-под кителя выбился и небрежно трепыхался на ветру край бахромы пояса, который Яков, как и обещал любимой, так и не снял за все эти годы. Шел, еще не зная, что еще в 1943-м захватчики, проходившие через село, убили старую ведьму, а дочь-красавицу жестоко избили и изнасиловали. Последний раз видели Ксану сельчане рыдающей над трупом матери, с взлохмаченными ПОЧЕРНЕВШИМИ волосами. Похоронив мать, ушла Ксана из тех мест, никому не сказав куда...

1951.

За плечами Якова миллионы километров. Огромный Советский Союз исколесен вдоль и поперек. Не осталось в огромной державе ни одного паспортного стола, в котором не знали бы несчастного полковника, безуспешно разыскивавшего свою любовь. Но все напрасно…

1960.

Полночь. Муж тихонько посапывает, а Ольге Петровне не до сна. Одна мысль никак не дает ей покоя: «Ну почему супруг не снимает этот проклятый пояс?! Что за бред! Как может тряпка сберечь от ненастий. Нет, я ему докажу. Хватит!» И аккуратно, дабы не разбудить Якова Абрамовича, развязывает и снимает с тела мужа пояс…

Уже утром скорая увозит сгорающего от температуры мужа. Диагноз ввергает в шок: малярия! Ну какая в Москве малярия? Врачи разводят руками: ни одно лечение не дает результата. Человек сгорает, как свеча. Не зная, во что и верить, умываясь слезами, Ольга Петровна обвязывает тело мужа дряхлым поясом…

…Утром не осталось ни одного симптома…

1988.

Генерал-лейтенант А..син с супругой покидают Москву и отправляются в небольшое село, где прошла его молодость. Уезжает, чтобы подальше от городской суеты найти единение с природой и свой последний приют.

07 июля 2007.

Как был Яков тихим человеком, так же тихо и помер. Умер без мучений, лег спать и утром не проснулся. Выражение покоя и умиротворения навсегда застыло на лице старика. Умер, оставшись в памяти родных человеком, не знавшим болезней и недугов. Умер, почти дотянув до девяностолетия, но внешне выглядевшим не больше чем на пятьдесят...

P.S. Даже когда тело усопшего готовили к захоронению, внук строго-настрого запретил снимать с него пояс. И, что удивительно, при первом же прикосновении весьма еще на вид крепкий пояс рассыпался в труху.