Эта история произошла на рубеже 80-90х, когда водка продавалась паленой на 90%, когда зубы во рту были родными и надежды на будущее еще толкали на какие-то телодвижения. Я тогда служил в штабе Сибирского Военного Округа на узле связи. Должность была очень ответственная и располагающая к звездюлям. К половине седьмого утра необходимо было прибыть на службу, проверить все средства связи командования округом, устранить обнаруженные неисправности и обеспечивать в течение рабочего дня безотказность функционирования аппаратуры. А рабочий день мог закончиться и в девять вечера, и в двенадцать, бывало всякое. И каждый день одно и то же, одно и то же. Но вот однажды вызывает меня к себе в кабинет наш командир Козырев Юрий Викторович.

Не помню, в то время он еще майором был или уже подполковником, да это и не важно. Главное, что мужик он был настоящий. Мог и выслушать подчиненного и помочь, мог и не по-детски построить провинившегося, будь то солдат или офицер, даже из числа его замов. Мужик-то он был нормальный, и, соответственно, нормальные мужские привычки ему были не чужды. На этом он и погорел. Пришел как-то раз с бодуна, опахнулся гомулькой, включил телевизор, да и прикемарил у себя в кабинете. А один из его замов, человек очень своеобразный, о нем можно долго рассказывать, недолго думая позвонил анонимно начальнику штаба округа и выдал: сходите, товарищ генерал-майор, посмотрите, чем у вас начальник узла занимается и в каком он виде. НШ был новый, буквально пару месяцев назад назначенный на эту должность, подвигов в округе еще не совершивший, идет к нашему генералу - начальнику войск связи, берет его с собой и прямиком на узел. Пролетает мимо дежурного, тот не успевает и рта раскрыть, не то что доложить по форме, и стучит шефу в дверь. Юрий Викторович открывает и предстает перед НШ в полной боевой раскраске: "шлейф" как от КаМАЗа, глаза красные, щека помята, видно отлежал, пока спал. И новая метла, соответственно, делает свой взмах и издает приказ на увольнение. А зам - добрый фей, соорудивший этакий прецедент, само собой, становится начальником.

Но это все еще в будущем, а в тот знаменательный день захожу я к Козыреву, а он прямо с порога и объявляет: собирайся, Витек, в командировку в столицу, отвезешь документы в министерство, получишь спецаппаратуру, заодно и отца попроведуешь. Знал ведь, что он в Москве живет и что очень нечасто мы с ним видимся. Командировочные получай и дуй за билетами. Назад, говорит, королем поедешь - один в купе, все-таки железо секретное везешь. 

Делать нечего, окунулся в предкомандировочную суету: документы, доверенности, деньги, билеты, три литра спирта для ускорения процесса приемо-сдаточных работ. В то время без этого было никак. Закончив со всей этой бодягой, получил свой табельный ПМ и уже на следующий день отбыл в столицу нашей Родины.   Дорогу туда описывать смысла нет, двое суток с книжкой и кроссвордами да отсыпаловка. А вот что произошло далее, по-моему, достойно внимания, ради этого и пишу теперь. Кто бы рассказал мне о подобном, не поверил бы, сказал, что гонишь, но поскольку все это меня лично коснулось, то теперь готов поверить во что угодно.     

Короче, приехал я в Москву, встретился с отцом, посидели, а на следующий день я отправился решать служебные вопросы. Начал с министерства, сдал документы и поехал в часть на склады за железом. Оформил все, но при получении возникли осложнения: во-первых, был некомплект оборудования, во-вторых, начался обеденный перерыв и меня попросили из части. Вышел я и шарашился вокруг да около где-то часа полтора. Ходил, бродил и думал как быть, получать некомплектную аппаратуру или нет. С одной стороны, вернуться ни с чем нельзя, с другой - а вдруг получу втык за то, что принял решение забрать не полный заказ. В те времена в Красной Армии я в любом случае остался бы крайним. И в борьбе с этой дилеммой незаметно забрел в глухой колодец двора. Стены дома сталинской постройки, а может быть и еще более ранней, окружали небольшой пятачок с детской площадкой, парой тройкой деревьев и жиденьким кустарником. Я присел на скамеечку, судя по ее виду, ровесницу дома, и закурил. Двор был пуст, если не принимать во внимание пацаненка, осваивающего трехколесный велик, и наблюдавшей за ним мамаши. Как быть и что делать, эта мысль не давала мне покоя. 

Когда третья сигарета приблизилась к своему логическому концу, т.е. к фильтру, в голове моей созрело сумасшедшее решение. Потушив окурок, я встал и подошел к сидящей женщине. Поздоровавшись и извинившись, представился и, обсказав ей свою ситуацию, спросил, не поможет ли она в ее разрешении.  В том смысле, что не разрешит ли она воспользоваться ее телефоном, если оный у нее дома имеется, разумеется, за плату. Женщина спокойно выслушала мою тираду, кивнула головой и подозвала к себе сынишку. Я взял велосипед, и мы направились к первому угловому подъезду от входной арки. Описываю так подробно потому, что в последующем я хотел бы надеяться на то, что ошибся адресом, перепутал подъезд, этаж, либо вообще все это приснилось, но увы. 

Мы поднялись на третий этаж, она открыла дверь со старым звонком, который нужно было поворачивать, чтобы он зазвенел, и вошли в полутемную прихожую.  Прихожей в нашем понимании это помещение назвать было сложно. Метра два шириной и около семи метров длиной коридорище, из которого по сторонам смотрели слепыми глазницами четыре закрытые двери. Мальчишка сразу же открыл первую левую и нырнул туда, а мы с хозяйкой дошли до самого конца этого трамвая. В конце коридор поворачивал направо, и перед моим взором предстала кухня, о которой я в своей хрущобе мог только мечтать. Метров пятнадцать квадратных, огромное окно, плита, холодильник, гарнитур, диван и еще куча свободного места. Единственное, что меня удивило, так это толстый слой пыли, лежащий повсюду.  Создавалось впечатление, что квартира эта была необитаемой уже долгое время. Но ощущение это сразу же отошло на задний план после того, как хозяйка поставила чайник и принесла откуда-то телефон с тянущимся за ним длинным хвостом провода. 

Мы познакомились, и меня очень удивило ее имя. Биргит, по-моему что-то немецкое. Она вышла, чтобы не мешать моему телефонному разговору. Пока закипал чайник, я успел позвонить, получить добро на некомплектное оборудование, подошел к окну, открыл его и закурил. Через некоторое время вошла Биргит и, спросив, решил ли я свои вопросы, предложила выпить кофе. Я не отказался, и минут пятнадцать мы болтали, прихлебывая горячий ароматный напиток. Хотя болтали, это не совсем правильно сказано. Она задавала вопросы, я отвечал, а вот на мои она почему-то отмалчивалась, как будто не слышала их. Мне тогда ее поведение показалось немного странным, я даже грешным делом подумал, что она слегка не в себе. Но кофе был допит, и, посчитав неприличным задерживаться, я попрощался и ушел, не забыв, конечно, подсунуть под телефонный аппарат несколько купюр на оплату междугороднего звонка.

Дальше все шло по плану. Железо я получил, отец мне помог загрузиться в купе, и двое суток я куковал до Новосибирска, где встретили прямо на перроне, перегрузили все в машину, а меня отвезли до дома.  Казалось, обычная командировка, и эта случайная встреча давно бы стерлась из моей памяти, как незначительный эпизод, но... Но если б мне через год не пришлось ехать еще раз в ту же часть с той же целью.

На этот раз никаких вопросов не возникло, аппаратуру мне обещали привезти прямо на вокзал и помочь загрузить в поезд. Мы договорились встретиться на перроне и, поскольку времени до отъезда оставалось еще много, я решил навестить добрую женщину, которая прошлый раз с пониманием отнеслась к моей проблеме. Купив букет из семи роз, я нырнул в знакомую арку двора и вошел в крайний угловой подъезд. Третий этаж, деревянная дверь со старинным поворотным механическим звонком. Но на его дребезжание никто не отзывался. Я постучал раз, другой, тишина. Достал сигарету и закурил. Да, думал я, обидно, что не застал, не отблагодарил. Напоследок на всякий случай крутанул лепесток звонка, в этот момент приоткрылась соседская дверь и на меня уставились два подслеповатых глаза, мутновато поблескивающих из глубины морщин. Бдительная старушка проявляет контроль, понял я. Кого надо - просипела она. Мне ничего не оставалось, как поздоровавшись ответить ей, что хотел бы увидеть Биргит, но, вероятно, она куда-то отошла, или может быть на дачу уехала. Бабуля перекрестилась и шепеляво сообщила, что квартира эта пустует вот уже три года, а хозяйка ее Биргит с четырехлетним сыном погиблв в автоаварии, об этом даже в теленовостях показывали, что наследников нет, что она хочет обратиться в Моссовет, чтобы прописать сюда своего внука, все равно жилплощадь свободна, что...  Она еще продолжала о чем-то гундосить, а я в каком-то шоковом состоянии уже спускался вниз.

Выйдя из подъезда, закурил и осмотрелся по сторонам. Да нет, ошибки быть не могло, тот же двор, тот же подъезд, этаж, квартира, раритетный звонок, который удивил меня прошлый раз. И старуха про погибшую сказала, что звали ее Биргит, и что сыну её четыре года было.  Но три года прошло с момента аварии, а я с ней общался чуть менее года назад.  Чертовщина какая-то.  Я поднялся еще раз на знакомый этаж, позвонил. Естественно, безрезультатно. Как быть с цветами? Решение пришло само, я просто засунул букет в ручку двери, развернулся и ушел. 

Вечером, после ругани с проводницей, маханием документами, ста рублями в ее карман, ящики наконец-то были загружены в мое отдельное купе, которое я закрыл на свой нелегально-контрабандный ключ. До отхода поезда оставалось минут пятнадцать, и я, выйдя на платформу, купил в киоске бутылку пива, закурил сигарету, и вот так, глоток-затяжка, стоял и пытался найти хоть какое-нибудь объяснение произошедшему со мной. Из самых логических было то, что ошибся адресом. Но имя, четырехлетний сын? Все это было очень странно.

Коррумпированная проводница пригласила в вагон, я взобрался по крутым ступенькам и напротив своего купе встал у окна, раздвинув шторки. Лязгнуло железо, дернулось вперед, назад, опять вперед, и мы тронулись с места. Не спеша, потихоньку, постепенно набирая скорость, оставляли позади вокзал. Медленно уплывали в обратную нашему движению сторону провожающие, милиционеры, встречающие, бомжи, скульптуры, грузчики, и вдруг я почувствовал, как на голове зашевелились волосы и по телу пробежали мурашки. У самого окончания перрона стояла она - Биргит.  Левой рукой она держала руку сына, а правая с зажатым в ней букетом МОИХ роз была поднята вверх в прощальном жесте. Мальчонка пытался считать проезжающие вагоны, сопровождая их взмахами руки, а женщина улыбалась, но почему-то только губами, а глаза ее были серьезными и очень грустными. Все это промелькнуло мимо меня за какие-то секунды, но то, что это были именно они, я ни на миг не усомнился. 

В каком состоянии я провел эти двое суток до Новосибирска, можно только догадываться. Только после этого случая от моего скептицизма не осталось и следа. И если я слышу невероятные истории, а кто-то очень умный аргументировано, с научным подходом разбивает их в пух и прах, я тихонько помалкиваю и думаю про себя: эх, ребята, не приведи Господь вам столкнуться с неизведанным на самом деле, крышу столкнет капитально. И в заключение моего повествования хочу сказать: не знаю, где они похоронены, не помню даже имени мальчика, но когда я бываю в церкви, я всегда у иконы Девы Марии ставлю им свечу за упокой. Может быть я делаю неправильно, но что-то внутри подсказывает мне, что именно так я и должен поступить. 

Вот такая история.  Это не вымысел, не бред, не фантазии, а реально произошедший со мной факт.  Подтверждение этому можно найти у моих родных и друзей, которым я поведал об этом случае сразу же после возвращения из командировки, когда они обратили внимание на мое тревожное состояние. Покойтесь с миром, Биргит и Ваш мальчик!