Не могу сказать, что история эта произошла с моей лучшей подругой. История эта случилась с нами. Жизнь сложилась так, что поделиться своими бедами подруге было не с кем. Уж очень личная была эта беда. Поэтому я разделила её горе.

Со своей лучшей подругой Машей я познакомилась после первого курса университета в доме отдыха. Провели мы в одном номере десять дней и не думали, что это случайное знакомство перерастёт в крепкую дружбу на долгие годы.

Когда мы вернулись в город, я пришла в гости к своей новой знакомой. Пригласила она меня в квартиру своей мамы. Она представила меня Марине Ивановне, мы пили чай, разговаривали, шутили. Мне тогда очень понравилась мама Маши, но было в ней что-то странное. Она уж очень внимательно смотрела на меня. Это смущало.

Приятельница, увидев моё недоумение, поспешила объяснить.

- Не обращай внимания. Она у меня эзотерикой увлекается. Что-то на тебе рассматривала.

Признаться, стало сразу не по себе. Что она там рассматривала?

На следующий день мне позвонила Маша и сказала, что её мама приглашает меня в гости. Марина Ивановна решила познакомить меня с неким Сергеем, который приходился ей хорошим знакомым. Я не знала, что и думать. Подруга пояснила мне, что этот Сергей какой-то экстрасенс или маг, с которым с большим удовольствием общается её мама. Он рассказывал ей о параллельных мирах, биополе человека, духовных учителях и о чём-то ещё. Маша не особенно интересовалась этим, но к увлечению своей мамы относилась спокойно.

К счастью, когда я пришла в гости, оказалось, что Сергей задерживается. Так и не дождавшись его, мы спешно убежали в кино.

Только спустя годы, я поняла, как мне повезло в тот день. Впрочем, как и во все последующие, когда Марина Ивановна приглашала меня в гости, но, по странному стечению обстоятельств, этому знакомству с её другом - экстрасенсом не суждено было сбыться.

В квартире Марины Ивановны я была частым гостем. Она не скрывала своё увлечение мистикой. Особенно её интересовала восточная философия. Пару раз она давала почитать мне какие-то книги, «смотрела моё поле», делала предсказания. Признаться, многие из этих предсказаний сбылись, почти все, за редким исключением. Поболтать о чём-то мистическом она любила со мной. Дочь совсем её не понимала. Машу нельзя было назвать атеисткой - в Бога она верила. Но гадания, предсказания, диагностику биополя считала не то, что выдумкой, как таковой, но большим преувеличением. Считала, что увлекаются этим и активно интересуются люди от природы впечатлительные, которым не хватает эмоций в реальной жизни, и они ищут выход своей фантазии подобным образом.

Я же слушала Марину Ивановну с открытым ртом. Я никогда не видела биополя человека, не видела ничего из того, о чём она мне рассказывала. Но, в отличие от подруги, я никогда не отрицала того, чего сама не видела.

Не знаю, сколько времени прошло с момента нашего с Машей знакомства, может быть, год или два, когда я впервые заметила, что с ней что-то случилось. К тому времени мы уже крепко сдружились и делились самым сокровенным. Я давно не была у неё в гостях. Ничего странного в этом я не видела, просто Маша постоянно была в гостях у меня. Однако она стала замкнутой и грустной иногда. Эта лёгкая перемена её настроения была едва заметна. Однако я, как подруга, всё-таки уловила её. Я спросила, что с ней происходит. И вдруг всегда сдержанная и спокойная подруга разревелась навзрыд. Я опешила. Никогда не видела её такой.

- Маме совсем плохо. Она…она… Я не знаю, что с ней.

Маша рассказала, что её мама стала себя вести очень странно и неспокойно. Стала рассказывать, что Машу ждут неприятности в жизни из-за того, что кто-то находится в их квартире, что подруге надо уехать и не приезжать никогда. Утверждала, что ей грозит опасность. Когда же Маша по своему обыкновению говорила ей: «Мама, перестань! Ты же знаешь, что я в это всё не верю», она нервничала, начинала громко кричать, пытаясь убедить её в том, что всё сказанное правда.

Марина Ивановна стала говорить вслух с кем-то. На вопрос дочери с кем она говорит, она отвечала, что подруге показалось, что она вообще молчала. По ночам Маша стала просыпаться от диких криков своей мамы. Она ругалась с кем-то невидимым, пытаясь выгнать его из квартиры и из своей жизни вообще. Иногда она бегала по квартире с полотенцем в руках, словно нанося удары кому-то невидимому. Иногда она пила чай и вдруг выплёскивала кружку в сторону, словно в кого-то, ругаясь при этом или веля ему замолчать. Подруга была в ужасе.

Я попыталась успокоить её, хотя всё услышанное произвело на меня тяжёлое впечатление. Я сказала ей, что чувствительные люди всегда такие странные. Нам не дано видеть то, что видят они. И это хорошо потому, что видеть это очень тяжело.

Тогда подруга рассказала, что раньше мама её не была чувствительной. Она тоже ничего не видела и не слышала, пока не познакомилась с Сергеем. Это он рассказывал ей много всего о том, что ей хотелось увидеть. Она мечтала увидеть биополе, другие миры и их обитателей, встретить духовных учителей из этих неведомых миров, увидеть и почувствовать то, что скрыто от нашего взгляда и понимания. И однажды Сергей предложил:

- Марина, а давай я тебе канал открою, и ты всё увидишь.

Конечно, мама Маши сочла это предложение за счастье, выпавшее на её смертную долю. От такого предложения она ни за что не отказалась бы. Вот тогда-то Марина Ивановна из обычного рядового человека превратилась в «экстрасенса». Процесс превращения занял некоторое время. Подруга несколько раз становилась свидетелем того, как Сергей проводил сеанс, чтобы открыть скрытые способности её мамы. Происходящее в квартире вызывало смех подруги: Сергей бегал, подпрыгивал вокруг её мамы, водил руками, кричал что-то. Едва сдерживая себя, чтобы не рассмеяться, подруга уходила из дома.

Однако каким бы смешным и бессмысленным ни показался подруге ритуал, он возымел действие: мама постепенно стала видеть то, чего прежде не видела, слышать то, чего не слышала, чувствовать острее. Маша списывала эти изменения на особенности восприятия её мамы, считала их «эффектом плацебо», если так можно выразиться. Только вместо употребления вещества, мама её поучаствовала в сеансе и, уверовав, что она «прозреет», в самом деле, увидела что-то. Конечно, на самом деле не увидела, а внушила себе, что видит и поверила в это.

Когда я в очередной раз пришла к подруге в гости, застала её маму сидящей у балкона и эмоционально беседующей с кем-то. Подруга сказала:

- Вот видишь?! Ты послушай, что она несёт.

Но, как я ни прислушивалась, из коридора ничего внятного я не услышала. Смысл беседы с невидимкой сводился к тому, что он уже смертельно надоел со своими советами. На нас Марина Ивановна не обращала никакого внимания. Казалось, что она не заметила, как я пришла.

Я вошла в комнату и поздоровалась. Марина Ивановна оборвала беседу с кем-то на полуслове и поздоровалась со мной. Как ни в чём не бывало, она начала обычную беседу со мной. Я так и не решилась спросить у неё, с кем это она только что беседовала. Она производила впечатление абсолютно здорового человека, если бы ни эта беседа с невидимкой.

Маша уже стала привыкать к этим странностям в поведении её мамы. Привыкать, а не считать нормой. Она очень переживала, что на работе кто-нибудь услышит, как мама сама с собой разговаривает. Что подумают люди?

Случилось то, чего она так боялась. С работы мамы ей позвонила женщина и сказала, что очень опасается за здоровье Марины Ивановны, что надо бы показать её узкому специалисту. Маша ответила, что у мамы просто такой период в жизни, и скоро всё пройдёт.

Но ничего не прошло. Стало только хуже. Я уже боялась приходить к подруге. Бывало, сидящая в кресле Марина Ивановна, вскакивала, что-то кричала, хватала предметы с полок и швыряла их в кого-то. В доме стали пропадать вещи. Марина Ивановна прятала их, письма и фотографии сжигала, подозрительные вещи, которых, по её мнению, в квартире раньше не было, выбрасывала. Постоянно меняла замки на входной двери. Писала на зеркале какие-то непонятные слова. Без конца курила. Причём курила прямо в квартире, бросая окурки на пол.

Вскоре с работы её уволили или попросили уволиться, уже не помню. Вот тут мы в первый раз с подругой задумались над тем, что необходимо сделать. Вера в то, что всё наладится, исчезла, как утренний туман. Я по-прежнему не верила в безумие её мамы и поделилась с подругой своей версией произошедшего. Я предположила, что причиной её теперешнего плачевного состояния является Сергей, который открыл Марине Ивановне какой-то канал и, не закрыв его, исчез. Какое-то время он иногда появлялся, но, как только понял, что натворил, пропал. Мы решили искать его, чтобы он закрыл этот злополучный канал.

Поиски оказались безрезультатными. Тогда мы пошли в поход по другим целителям, которые вызывали наше доверие. Некоторые из них сразу разводили руками и говорили, что, к сожалению, ничем помочь нам не могут. Другие давали средства, которые не имели никакого действия. Третьи просили привести её непременно, что было абсолютно невозможно потому, что она считала себя гораздо «сильнее», развитее и совершеннее, чем они. В храм мы не обращались. Марина Ивановна была некрещёной и очень далёкой от христианской веры. Это я очень мягко выражаюсь. На самом деле её мнение о христианстве было очень резким.

После этих мытарств, пришло время традиционной медицины. Итог: диагноз «шизофрения», периодическое пребывание в лечебнице. Лекарства не помогали, симптомы не снимались, видения не прекращались, её дикое поведение усугублялось. В скором времени, так бережно хранимая тайна подруги о состоянии её мамы, стала очевидной для соседей. Много раз им доводилось стать свидетелями её странного поведения, а некоторым и едва не пострадать от него. Было совершенно ясно, что проблема эта не под силу и медицине. Мы больше не верили, что нам удастся вернуть её в первоначальное нормальное состояние. Теперь мы хотели, чтобы просто не становилось хуже.

Но хуже всё равно становилось. К одному невидимке добавились другие. Теперь она вела разговор с несколькими личностями. Дочь не узнавала. Или делала вид, что не узнаёт.

У неё была навязчивая идея, что эти сущности навредят подруге, поэтому она уничтожала всякие свидетельства того, что у неё есть дочь: сжигала документы, фотографии, письма; утверждала, что детей у неё нет.

Какое-то время, уже признанная официальной медициной сумасшедшей, в периоды относительного спокойствия, она иногда вспоминала о знакомых людях, просила им что-то передать. Это были предсказания или предостережения. Об их правдивости я могу судить только по себе: в моём случае, они были верны.

Марина Ивановна получила инвалидность. Приём лекарств не приносит никакого эффекта. День за днём она уходит в своём безумии всё дальше. Врачи разводят руками. Подруга плачет.

Мы больше не думаем о том, сумасшедшая ли она или ясновидящая, которую терзают неведомые сущности. Все грани стёрлись. Для нас это одно и то же.