В тёмное время суток старый парк возле озера не был особо популярным для прогулок местных жителей. Нехорошая слава намертво приклеилась к нему давно, с тех пор, как возле бетонных «землянок» бомбоубежищ стали находить трупы любителей таких прогулок. Нет ничего более живучего, чем городские легенды. И нет ничего в этом мире, что помешало бы местным алкоголикам несмотря ни на что облюбовывать парк именно по вечерам – августовское лето в разгаре, патрули здесь тоже редкость, слоняющиеся жители отсутствуют по причинам, описанным выше.

…Лёха давно смирился с судьбой, уготовившей ему простенькую роль в этой жизни – утро в непрерывном дрожании и часто безуспешный поиск хотя бы глотка влаги, которая смогла бы эту дрожь унять. Вот и сегодня день не обещал спасения – парень бесцельно бродил по городу, встречные мамочки с колясками заблаговременно отходили в сторону, едва кинув взгляд на его гротескную фигуру. Божья искра, подаренная каждому человеку, пока ещё позволяла Лёхе испытывать притуплённое чувство стыда, заставляя, пусть уже и не так часто, спрашивать самого себя, что же должно произойти, чтобы он мог избавиться от всего этого; желание вернуться к жизни, конец которой был не за горами и даже для него был очевиден, постоянно вызывало в Лёхиной голове образ кого-то другого, учителя, что ли, вдруг пришедшего к нему на помощь и всё изменившего. Так, погруженный в самого себя, он добрёл до озера и, оглядевшись, присел прямо на газон, опасаясь справедливого гнева прохожих, которые с фырканьем согнали бы его с красивой кованой скамейки возле воды. Тёплый летний день быстро сморил бедолагу и он, свернувшись на боку, уснул неглубоким сном видавшего виды алкоголика.

Очнулся Лёха от звуков громкой речи и, пока спросонья не мог уловить её смысл, инстинктивно прикрыл голову руками (надо ли говорить, что всякое бывало?). Говорили двое, какие-то мужики, как раз со стороны недосягаемой для него скамейки.
- …и что ж с того? Ты про свои пентаграммы бабушке моей можешь рассказывать, а мне не надо. Я христианин! И бабушка тоже христианин! Она тебе враз такую пентаграмму на известном месте изобразит! Калёным железом…

Окончание фразы потонуло в яростных криках оппонента, главной мыслью которых было откровенное сомнение в умственных способностях приятеля , его бабушки и всей его семьи. Услышав привычные уху речевые обороты, Лёха убрал от головы руки, осторожно приоткрыл глаза и уставился на спорщиков, явно любопытствуя. Эти ребята не тянули ни на «крутых», ни на откровенных бомжей, коих Лёха навидался, одеты были неплохо, однако опыт подсказал, что с водкой они на «ты».
- Ну ладно, всё, вижу, спорить бесполезно. Словам не веришь - а глазам?
- Что глазам?! Темно уж…, - в голосе «христианина»( так Лёха обозначил одного из спорщиков) явственно проступили нотки сомнения.
- Это на руку. Костер разведём, вон в парке площадки перед бомбоубежищами бетонные, расположимся, мне рисовать-то – уголёк нужен, остальное в голове.
- А давай!, - «христианин» точно хотел избежать вопроса про «слабО», - вот только третий нужен, ка свидетель, а то спор без судьи…
Лёху раздирали очень противоречивые чувства – с одной стороны, отточенная годами «чуйка» звонила во все колокола, буквально вопила о том, что вот он, шанс выпить на халяву столько, сколько осилит, но стройный звон перебивал набат, бивший ещё внутри неандертальцев при приближении невидимой, но ясной угрозы. Но мир, особенно Лёхин мир, не меняется…

Уже приняв решение и мысленно выстроив начало разговора со странными мужиками, он вдруг осознал, что споры прекратились. Что уже темно и тихо. Ч то он в известном всему городу злачном месте. И, что самое ужасное, два разбудивших его мужика неотрывно в упор смотрят на него. Уже минут пять. Оцепенение надо было как-то сбросить и Лёха сел.
- Здорово, бродяга, - «сатанист» заговорил первым.
- Привет, мужики, - прокаркал Лёха и поймал себя на том, что тоже неотрывно смотрит на них. Прям кролик и два удава(в далёком и относительно счастливом детстве мама читала Лёхе много сказок, и образы сохранились, видимо, ожидая такого вот часа).
- Что слышал? И, главное, что скажешь? Мы заметили, тут больше и нет никого…
- Я…в этих спорах ничего не понимаю…
-Да уж конечно, - оба, как по команде, заулыбались, - нам оно и не надо. Просто посидишь, посмотришь, а уж потом выскажешься.
-Болею я, сильно…, - сказал и подумал, не рановато ли, однако улыбки стали ещё шире.
- Это и до твоего пробуждения ясно было. Давай так – берем три беленькой, мы тоже не прочь, такое дело, тем более. И потом не обидим, на утро тоже будет тебе лекарство, - от подобной щедрости «сатаниста» у Лёхи вдруг резко улучшилось настроение, набат затих совсем и он, опасаясь отказа в последний момент, резво вскочил на ноги.
- Ну, хорошо, а кто сбегает?, - ляпнул первое, что пришло на ум.
- Костя? Ты как?, - «сатанист» обратился к приятелю.
- Ага. А ты, Ген, пока с…как тебя зовут –то?
- Лёха я
- Познакомились. Ген, ты с Лёхой ищите местечко, я наберу потом, где вас искать.

Костя поднялся со скамейки и спокойным шагом двинулся в сторону ближайшего магазинчика, благо до него всего квартал, как помнил Лёха. В мечущемся в предвкушении эйфории сознании его уже чётко рисовалась картина пьянки с чудиками, явно слегка повёрнутыми на противостоянии сил Добра и Зла. «Да и …с ним!», - эта торжественная фраза, всегда венчавшая большинство Лёхиных размышлений о жизни, вновь оказала ему услугу, окончательно развеяв страхи и сомнения. И в самом деле, не впервой, и не с такими пил. Алкоголь ведь всегда шаг в неизведанное.
Гена с Лёхой бодрым шагом углубились по тропинке в парк. Несильный ветерок шумел по верхушкам деревьев, внизу же, среди кустов по пояс, было тихо и мирно.
- А вы местные?, - Лёха хорошо знал, что молчать с такими благодетелями не стоит, обидятся ещё. Гена, шедший впереди, повернул голову вправо, пристально высматривая «местечко» и почему-то не ответил. На краткий миг мутным глазам Лёхи предстал образ чего-то тёмного, плотно окутавший фигуру Гены с головы до колен и лишь один глаз его головы, по-прежнему смотрящей направо, ярко блестел, отражая скудный свет фонаря, чуть ли не единственного работающего в парке.
- Так я интересуюсь, местные ли…, - Гена резко остановился, Лёха едва успел затормозить. «Сатанист» стоял уже лицом и в упор смотрел на опешившего Лёху.
- Здесь, - коротко, без интонаций и уже без широкой улыбки. Рукой он указывал на сидящий прямо в земляной насыпи бетонный оголовок ржавой железной двери со штурвалом, такие Лёха видел на картинках про подводные лодки, - вот здесь и расположимся.
- Ладно, пойду дров поищу, - он помнил про костёр. Неожиданно Гена улыбнулся:
- Да ты не дрейфь, задумался я просто. Местные мы, можно и так сказать. Разговоров ещё хватит впереди. А насчёт дров – это ты молодец, соображаешь.

С лёгкой гордостью от своей сообразительности, Лёха прошёл между двумя бесформенными кустами и принялся собирать сучья, какие-то обломки досок и всё, что на его взгляд, могло служить топливом для костра. После третьего захода кучка натасканного им стала внушительной и Гена запалил чуть в стороне от неё костёр, прямо на бетонном полу, ведущем к уже описанной двери.
Зазвонил телефон, Гена кратко объяснил Косте незамысловатый путь к месту их ночной посиделки и вскоре из темноты вынырнул «христианин» с двумя приличными пакетами в руках.
- А вот вам и оно! , - фраза невольно вызвала заговорщицкие улыбки на лицах двух мужиков, собравшихся тихой августовской ночью под костерок хорошо выпить и закусить, попутно решив в присутствии незнакомого парня окончить свой давний, по-видимому, спор. Не улыбался только Лёха – он готов был поклясться, что Костя, выходящий к ним по тропинке, на мгновение тоже оказался в одеянии от головы до колен, только ослепительно белом. Но ничто, как уже и говорилось, не может остановить алкоголика, когда «А вот вам и оно!» в такой близости. Не обратил Лёха внимания, не обратил, тут же забыл увиденное и принялся суетиться с организацией застолья – притащил кусок крепкого ещё бревна, чтоб было на чём сидеть, фанерку для «стола», глянцевый толстый журнал, невесть откуда тут взявшийся – постелить на импровизированную скамейку. Не впервой же, да, ребята? Этот вопрос он и задал «ребятам», втайне надеясь завязать наконец-то разговор и хотя бы им компенсировать доброту новых знакомых.
Гена и Костя переглянулись, затем дружно кивнули головами. «Сатанист» подбросил дров в костёр, все степенно уселись на бревно и, не откладывая в долгий ящик, приступили к поистине ритуальному разливу водки по пластиковым стаканчикам.

- Кратенько – за знакомство! Хотя ты, Лёха, извини конечно, человек конченный - Константин приподнял свой «бокал» и к нему тут же устремились ещё два. Трудноописуемое чувство охватило Лёху в этот блаженный миг впитывания волшебной влаги в кровь его организма. Даже несмотря на то, как его обласкал Костантин. Промелькнуло «Вот тебе и «христианин»», но тут же исчезло. Ещё трясущейся, но уже более уверенной рукой он поставил опустошённый стаканчик на фанерку, подцепил из банки кусочек сайры в масле, положил на кусок хлеба и впервые за два дня съел хоть что-то более калорийное, чем вода. Жизнь, хоть на краткое время, налаживалась. Лёха прикрыл глаза и отсвет костра сквозь веки плясал без остановки.
- Ну что, Ген, уголёк-то уже есть вроде? Когда начнёшь? А то, судя по Лёхиной физиономии, он и смотреть-то скоро не захочет.
- Эй, эй, Лёха парень исполнительный, обещал – сделает! Да, Лёха?, - угрозы в голосе «сатаниста» не было, но даже не обладая тонкой душевной организацией, Алексей уловил суть вопроса. Радуясь наконец-то появившемуся к его персоне вниманию и желанию этих мужиков поговорить, он, открыв глаза, радостно заявил:
- О чём речь! Вы со мной по-человечески, я тоже! Что я должен делать? Только пинт…пикт…в общем, граммы эти я рисовать не умею, - алкоголь хорошо развязывает язык и Лёха, видимо, много чего ещё хотел высказать случайным собутыльникам, но его прервали.
- Тебе и не надо. Просто сиди и смотри. Если все мы увидим одно и то же – либо не увидим ничего – твоя задача будет рассудить наш с Костей спор, - Гена для наглядности показал пальцем на «христианина» и в этот момент все трое отчётливо услышали громкий хлопок. Одинокий фонарь погас. Мир резко сузился до отсвета костра в окружении тёмных кустов и бетонной стены бомбоубежища с дверями.
- А какой спор-то?, - попытался разрядить обстановку Лёха.
- Тут всё просто. Мы с Костей друзья давно, несмотря на разногласия по религиозным мотивам. Константин – человек верующий. И при этом утверждает, что Сатану увидеть нельзя. Я же готов доказать обратное. И сегодня ночью, прямо здесь, его вызову. Костя убедится в реальности сущности, противоположной его Богу, а таким образом, вера его укрепится многократно. Это и будет наградой за выигранный мною спор.
- Ты его выиграй сначала, - азарт Кости начал проявляться параллельно с количеством выпитых стаканчиков – все трое не забывали наливать напиток смелости.
- Здорово, хотя и непонятно, -Лёха радовался, что ничего сложного в этом «задании» нет, - я готов. Когда начнём?
- Уже рисую. Пейте пока, мне сосредоточиться надо, - «сатанист» чуть в стороне начал рисовать какие-то знаки на полу и стенах, бормоча при этом себе под нос что-то уж совсем Лёхе непонятное.

Он не переживал. Ему было хорошо. Тёплая летняя ночь, свежий воздух, вроде незлобивые собутыльники, дым от костра…Он просто жил сейчас и всё казалось радужным, а завтра – оно когда ещё будет. Пьяненькая лёгкая улыбка кривила его губы, осоловевший взгляд перемещался от костра к закуске, к ещё непочатым бутылкам, к лицам чудаков-полуночников, скользил по рисункам на бетоне и, в конце концов, упёрся в дверь. Её не было. В толстенной бетонной стене зиял лишь проём, темнее всего, что он видел на свете. И ещё Лёха впервые в жизни почувствовал, что такое паралич. Настоящий, заставший его в такой вот позе, не позволяющий пошевелить ничем, даже уже невольно трезвеющими глазами. Неотрывно – так он и смотрел в темноту. И темнота ответила. Загустев ещё больше(хотя куда уж больше!) она зашевелилась и постепенно стала выползать наружу. Слёзы катились из Лёхиных глаз, он искренне пожалел, что опять вот встрял во что-то, возможно, что этот раз последний, кожей ощущал он дикий ужас, исходящий от тьмы, уже клубившейся возле двери с этой стороны бетонной стены. Периферийным зрением Лёха видел оцепеневших спорщиков, явно находящихся в том же состоянии. И ещё – он вдруг понял, что это – нечто не имеющее никакого отношения ни к Богу, ни к Дьяволу, ни к предмету ночного спора его новых друзей. Само Зло, древнейшее и беспощадное, явилось не к ним – к нему, пьянице и пропащей душе, в ответ на его просьбы изменить его жизнь. Тот самый учитель. Своих желаний, понял в этот момент Лёха, действительно надо бояться. Паралич не проходил, внутри себя Лёха уже попрощался с этим светом, с ещё живой старенькой мамой, которой он принёс столько горя в жизни, мысленно перебирал лица и события в своей жизни – и в этот момент тёмное облако стало меняться, обретая черты человека в балахоне от головы до колен. Тьма осталась лишь там, где должно быть лицо. И оно начало движение. К Лёхе.

В голове парня неожиданно стали возникать разные образы, их невозможно было ухватить, зафиксироваться на чём-либо, что-то то жуткое, то прекрасное, даже не виденное им, словно вся история обречённого человечества промелькнула и – где?! – в мозге алкоголика Лёхи, видевшего в жизни так мало. Словно гость подбирал ключик к языку, который Лёха поймёт. И возникло «Урок 1. Молчание». Окутанная облаком ужаса, который, наверное, можно было потрогать, фигура гостя медленно переместилась к «сатанисту». Гена безумными глазами смотрел на происходящее. А что он мог ещё сделать? Не пошевелиться. Не сказать. Не моргнуть и не отвести взгляд. Принять, как есть. Голос, глухой голос из неведомых глубин жути, о которой знают все люди, но не все верят, возник в голове Лёхи, всё так же неотрывно смотрящего на фигуру Зла. «Ты хотел учиться. Смотри же. Этот смертный много говорит о том, чего не понимает. Хочешь учиться – научись молчанию». После чего медленно, словно растягивая специально для Лёхи этот момент, оторвало Гене правую руку. И засунуло в открытый было в крике рот «сатаниста». «Теперь он будет молчать».

Гена так и остался сидеть прислонённым к стене, аккурат под пентаграммами, нарисованными им кусочком угля. Он был мёртв. Лишь глаза, открытые и наполненные болью, ужасом и непониманием говорили Лёхе, что его сатанинский собутыльник только что был жив. «Меня-то что ждёт?!», - только и мог подумать парень, прежде чем новая огненная надпись высветилась в его голове: «Урок 2. Не слушай лжецов».
Фигура переместилась к сидящему на бревне Константину. «Христианин», помимо невольно льющихся слёз, пустил из носа здоровенную соплю, Лёха понял, что это единственное, что тот мог сделать, глядя на свою смерть, медленно и неумолимо плывущую к самому лицу несчастного. «Этот смертный лгал тебе. И лжёт себе. Учись не лгать. » В костёр полетела с хрустом оторванная голова Кости. Запах палёных волос, кожи и мяса заполнил ноздри уже полуобморочного Лёхи, такой он помнил, когда бомжики с соседнего двора палили крыс в подвале его дома. Всё, что он хотел – отключиться, не видеть, не слышать, не ощущать ничего – только бы оно ушло. Потому что за последнее мгновение к нему пришла всего одна мысль – он третий, и уроков, наверное, будет тоже три.
Блики угасающего костра метались по стенкам и кустам, фанерка с парой так и неоткрытых бутылок и нехитрой закусью одиноко светилась в них, а Лёха, почувствовав, что паралич прошёл, кулём свалился назад, за бревно и, наконец, потерял сознание...

…Очнулся Лёха от звуков громкой речи и, пока спросонья не мог уловить её смысл, инстинктивно прикрыл голову руками (надо ли говорить, что всякое бывало?). Говорили двое, какие-то мужики, как раз со стороны недосягаемой для него скамейки. «Сон. Господи, это всё был сон» Лёха вскочил, словно бабушка Константина окатила его кипятком из ведра.
-Эй, парни! Гена, Костя! Мой вам совет – не оставайтесь сегодня в парке!, - в вихре нахлынувших чувств Лёха не осознавал, что спорщики с немым удивлением смотрят на опустившегося человека, ещё минуту назад спавшего прямо на газоне, - никто из вас не выиграет этот спор!
- Мы что, знакомы?!, -Гена обращался, словно ко всем на свете, с просьбой объяснить неведомое знание какого-то алкаша. Открыв было рот, чтобы продолжить задавать резонные вопросы, он вдруг осёкся – Лёха стоял словно статуя, с закатившимися глазами и обращённым в сторону парка лицом.

«Урок 3. Живи не для себя». Огненная надпись жгла Лёху, наконец понявшего, что спасти в этой жизни можно не только себя и собутыльников. «Я иду к тебе, мама. Я не выпью больше ни грамма»
…ржавая дверь со штурвалом медленно закрылась. Тьма ушла. Но она ждёт . Ждёт, когда вы позовёте её…