- Мишенька, сынок, ну сосредоточься! Слушай: Карл Великий был для своего времени человеком образованным, но…

Мишенька сидел на стуле и отупевшим глазом бессмысленно взирал в окно. Мишенькиной голове не было дела ни до средних веков, ни до Карла Великого, ни до его завоеваний. Бесценное время утекало даром. Вова уже сидит в Майнкрафте, Арсений, наверняка, тоже с ним…

- Мишенька!!!

- А?..

- Голубчик, ну давай. Карл Великий, рассказывай.

- Че?

- Ниче! Что! Что я тебе только что читала?

Мишенька глубоко вздохнул. Конечно. Карл. Завоевания. Вчера в это время какой-то подлый гриффер заприватил их дом в Майнкрафте, и теперь территорию нужно было отвоевывать обратно. А вещи! Вещи! Какой алмазный меч он скрафтил вчера! Арсений рыдал от восторга, Эндремены разваливались на пиксели, Вова обещал дать еще алмазов для брони, вот тогда они бы…

- МИШЕНЬКА!!!

- Че?

- КАРЛ! ВЕЛИКИЙ!!! Ты хоть что-нибудь слушал?

- А… Ну да.

- НУ?

- Ну… Карл, это… Был высокий… Черноглазый… Это… С бородой?..

- Ладно. Высокий, темноглазый. А почему Великий?

Мишенькин лоб прорезала глубокая складка, мать почти слышала скрип проворачивающихся в голове шестеренок. Он нахмурился, лицо исказилось от усиленной работы мысли.

- Ну… Это. А! Точно! Великим он стал потому, как не слушался врачей и жрал жареную пищу, хоть ему и запрещали!

Мать спала с лица.

На параграф по истории уже было убито полтора часа. То, что обычные люди делают за двадцать минут, ее драгоценный сын не в состоянии усвоить и за час. И ведь не идиот. Но совершенно не способен собраться. А ведь еще работа. Когда-то надо поработать, и чует сердце, что снова придется это делать в ночь, так как литература, математика и английский еще даже не начаты.

- Миш, ну какая пища, ну ты чего? Слушай заново…

Миша мечтательно взглянул на комп. Нет, без него Арсений гриффера не замочит. Вещей нет подходящих, в этом вся проблема. Накануне Мише повезло завалить одного читера, у него оказался лук с зачаренными стрелами… Только бы не упустить время. Главное, вовремя дать по кумполу проклятому гаду, и как только…

- МИШАААА!

- А?

- Ты меня слышишь?

- Да, а че?

- Ниче! Что!

Взгляд драгоценного сына выражал крайнюю степень дебилизма. Ни намека на мысль. Мать почувствовала, как ярость захлестывает ее с головой. Перед внутренним взором нарисовался достопамятный Тарас Бульба. Он глядел на своего сына бычьим, налитым кровью глазом, седой чуб трясся от ярости. Вот-вот он скажет сакраментальное: «Я тебя породил…» Мать усилием воли отогнала от себя яркое видение и вздохнула. Надо взять себя в руки. Конец четверти. Главное, не завалить в последние две недели несколько предметов, тогда можно будет перевести дух за каникулы. Несмотря на их очевидную близость, они казались далекими, как прекрасные Гавайские острова.

- Миш.

- Ну?

- Знаешь… Я тебе раньше не говорила, но теперь скажу, потому как скрывать это более невозможно. Если дети доводят своих родителей до точки кипения, то в родителя может вселиться нечистая сила. Может быть, не будем доводить до крайности? Я уже очень, очень на тебя сердита.

- А че она мне сделает-то?

- Ниче! Что!

- Что?

На этот туманный вопрос мама ответа не знала. Ей рассказывала эту басню еще ее бабушка, когда мама вот точно так же сидела над учебником, в тоске осознавая, что выучить ЭТО она не в состоянии. Может, сын не так уж и виноват? Может быть, это он в нее уродился такой бестолочью? Но учиться-то надо, да… Да.

- Ладно. Историю повторили. Давай отдыхай пять минут, впереди математика…

...По истечении третьего часа мать увидела на стене тень Карабаса Барабаса. Барабас, счастливый обладатель плетки-семихвостки, залихватски закидывал бороду на плечо, рука его была мощна, и мать знала, что уж она-то, эта прекрасная, толстая, волосатая рука, точно не дрогнет. Она почти ощущала тяжесть отполированной деревянной ручки вожделенной плетки, а какие славные и узкие у нее кожаные ремешки, с каким сладким свистом они рассекают воздух…

- МИША!!!

Учебник по математике стал гаражом. В гараже уютно разместились танчик, грузовичок и пожарная машинка.

- Миш, чем скорее мы сделаем уроки, тем быстрее ты пойдешь отдыхать, а сейчас надо немного подумать. Давай, а? Из пункта А в пункт В навстречу друг другу…

Мишка ненавидел пункт А и пункт В. И особенно козлиных машинистов, которым потребовалось зачем-то срочно выехать навстречу друг другу. Вот идиоты, зачем им нужно знать, когда они там встретятся? У них расписание есть! Посмотрели – и никаких проблем. Вова с Арсением, наверное, уже строят новый дом. А может быть, даже пошли добывать драконьи яйца.

- МИША! Мишшшшшаааааа…

Голос матери неуловимо изменился. Мишка испуганно вскинул глаза.

Перед ним стояло Нечто. Краснорожее, рогатое, почему-то в маминых очках. Брови чудовища колосились, маленькие, ярко-желтые глаза с вертикальным зрачком смотрели на Мишку злобно и ехидно. Грубое, острое копыто царапало линолеум, по бокам хлестал жесткий хвост. Голубенький, в мелких цветочках халат туго обтянул чешуйчатые бока.

Мишка забыл, как дышать.

Рогатый дунул, взмахнул рукой, и перед ним появилась небольшая тренога с жаровней. Достав из воздуха объемную тяжелую сковороду, Рогатый деловито плюхнул ее на жаровню и смачно плюнул. Сковорода зашипела.

Мишка, с ужасом глянув на эти приготовления, вспомнил, что на сковородах, кажется, поджаривали грешников в аду. Когда он себе представлял эту картину раньше, его разбирал неудержимый хохот, теперь же, наблюдая шкворчащую сковородку, уготованную непосредственно для него, Мишка всем сердцем пожалел несчастных узников ада.

Рогатый вывалил из пасти раздвоенный тонкий язык и приблизился к Мишке. От его поганого рыла пахнуло порченым мясом.

- Ой! – пискнул Мишка, понимая, что вот сейчас-то все и кончится для него, всем сердцем обещая кому-то, что если только рогатый уйдет, если только мама вернется обратно, то он всегда-всегда будет делать уроки сам, быстро, чисто, честно-честно…

- Что «ой»? – глумливо осведомилось чудовище. – Пиши! Из пункта А в пункт В…

И Мишка, опасливо кося глазом на хлещущий по столу хвост, торопливо кинулся записывать условие задачи.