История реальная, произошла с моим другом Женей. Она не очень страшна, но с мистикой, и очень грустная. Рассказ ведётся от его лица.
Знаете, есть в литературе такой приём... Ну, как бы вам объяснить? Короче, ранее детство человека счастливое, а после случается что-то неприятное, катастрофа, и всё: жизнь становится хуже некуда, все в мрачных тонах.
Со мной произошло тоже самое. Я с трудом помню своих родителей. Помню, что папу звали Андрей, у него были русые с каштановым оттенком волосы, карие с миндальным оттенком глаза. Маму звали Елена, у нее были золотистые волосы и небесно-голубые глаза. Мне было тогда года три, мы гуляли в парке. Лето, жаркие дни июня.

А потом... Потом случилось что-то страшное. Мне позже сказали, что мои родители были убиты террористами. Где, хоть убейте, не помню. Кажется, на Кавказе. Что они там делали, Бог знает.
Я помню какую-то комнату. В ней столпились несколько человек... Даже нет, много человек. На обширном столе три гроба - папин, мамин и , кажется, бабушкин - бедная старушка не вынесла гибели близких ей людей. Меня за руку держит папин брат дядя Слава...
Ну, история не о том, а о другом. То, что я рассказал, было присказкой. Сказка впереди.

Меня усыновил дядя Слава. Мне нравилось жить у него, он и его жена тетя Люда были очень добрыми людьми. Они были необычайно интеллигенты, увлекались театром, музеями и т.п. Даже меня в драмкружок записали. У дяди и тети не было детей, и всю свою нерастраченную любовь тратили на меня. Но речь не об этом.

Сама суть - не только я воспитывался в семье дяди Славы. Со мной рос и мой двоюродный брат Алька. Альфред Дмитриевич Рыбаков. Он был болезненным, хилым мальчиком. Отец с матерью о нем не заботились, и дядя Слава иногда брал его на выходные к себе.
Возможно, у Алика был слабый иммунитет. Или какое-то генетическое заболевание, уж не знаю. Только он часто болел, а в минуты редкого хорошего самочувствия сидел за пианино в своей комнате и грустно бренчал гаммы. Музыка была столь депрессивная и напряжённая, что я только и искал возможности скрыться из дома и не слышать этих звуков.

Я помню один такой эпизод. Начало или середина октября. Алик сидит за своим пианино, бренчит гаммы. Одет он в какой-то странный для пацана костюмчик - деловые шорты, колготки, старые башмаки (я носил кроссовки), парадная рубашка.
- Альк, хватит уже бренчать свою дребедень. Пойдем мяч гонять. Самая погода: солнышко, сухо.
- Прости, Женя. Не могу,- грустно отвечал Алька,- у меня промокнут ноги, и я опять буду у самых врат ада, как в сентябре позапрошлого года.
Это правда. Тогда Алика едва спасли.

Я хмыкаю - ну и ладно - и хочу идти гонять мяч. Алька слабо щупает лоб.
- У меня, кажется, жар,- жалобно говорит он,- и голова болит. Лягу, может, легче будет.
Он делает пару неуверенных шагов и падает, весь трясясь. Его тошнит. Я зову дядю с тётей, они прибегают, хватают Алика за руки и за ноги, кладут его в постель, раздевают, срочно вызывают врача - узкого специалиста по Алькиной болезни. Тот осматривает мальчика, качает головой и говорит: "Ничего не могу сделать. Фатально!" И уходит. Альку ждала очень недолгая, безрадостная жизнь.

В то же время я увлекся историей. В какой-то книге я прочитал про царя Николая II и его сына, цесаревича Алексея, больного гемофилией. Алька у меня начал ассоциироваться с бедным царевичем.
Он был одинок. Друзей у него не было, кроме пары ботанов и задротов, помешанных на геометрии и физике: с ними он был знаком по школе, которую посещал очень редко. Я вел себя с ним нахально и не жалел его. Теперь мне стыдно перед ним...
Алька умер, не дожив недели две до получения паспорта - до 14 лет. Он лежал на подушках весь белый, бледный, худой, иссохший. Щеки горели слабым розовато-красным румянцем. Глаза потускнели. Был конец января.
Алька тяжело дышал. Он стонал, просто пить, но когда пил глоток воды, его тошнило. Когда его не стало, некоторые мысленно вздохнули. Его родители, в частности.

Прошло несколько лет. Я стал замечать, что Алька является ко мне во сне. Он помогал мне успешно подготовится и сдать экзамены в вузе, не сгинуть в Чечне, не попасться к бандитам и рекетирам. Надеюсь, он меня простил. Спасибо тебе, Алька! Спасибо тебе!