Историю, которую хочу рассказать, впервые услышал ещё в детстве от своей тётки. По молодости она любила пугать племянников разными страшилками на ночь, когда мы гостили у неё, или она приезжала из Тагила в Новосибирск. Конечно, не в совсем жутких вариантах. Без кровавых подробностей и сглаживая острые моменты.
Мы с братьями слушали её истории, как сказки. Хотя, по правде говоря, я в них верил. Про солдата со змеёй, про лунатика и ещё много чего интересного…

А вот ту историю, что сейчас перескажу, уже гораздо позже с удивлением повторно услышал от своего знакомого. Ровесника своей тётки. И тоже, как она, уроженца Рудника имени III Интернационала. Более того, он уверял, что сам был непосредственным свидетелем тех загадочных событий.

Сейчас трудно утверждать, но предполагаю, что всё происходило где-то на стыке 50-х – 60-х годов двадцатого века. Место событий – станция Сан-Донато (на окраине Нижнего Тагила) или Рудник имени III Интернационала. Что - то же самое.

Моему знакомому тогда было лет 12 – 14. С приятелями они любили летом по вечерам, набегавшись за день, прилечь где-нибудь в траве на пригорке у железнодорожного полотна и наблюдать за проходящими поездами. Особенно за пассажирскими. В них, за окнами вагонов, проносилась иная жизнь. Далёкая, незнакомая и манящая. Пацанам из уральской деревенской глубинки вечерние бдения у «железки» были увлекательным развлечением. Может быть, даже более занятным, чем для избалованной нынешней детворы новая игрушка на плейстэйшене.

Часто компанию малолеткам составлял двадцатипятилетний переросток Митька. Парень со странностями, местный «дурачок». Хотя особых «бзиков» с его стороны никто никогда не замечал. Так, болтал всякую ерунду, словно неразумный отрок, да хихикал постоянно. За то и прослыл «дурачком». Со сверстниками общего языка не находил. Может, ещё и оттого, что водку на дух не переносил. А по характеру был очень компанейский, вот и тёрся с подростками.

Постоянного места работы Митька не имел. Хотя работящий и не пьющий. Каждый день помогал в погрузке-выгрузке вагонов на станции. Или же на лесопилке брёвна с досками укладывал. Пусть на головку и слаб, зато физической силой и выносливостью божинька не обидел.
Такими вот приработками и жил. Да, наверное, и пенсию какую-никакую от государства получал, по своей умственной неполноценности. От погибших трагически родителей парню достался маленький домик на краю улицы вдоль железной дороги.

Местные ребятишки часто бывали у Митьки дома. В неухоженной избе можно было буянить вволю, не боясь чего-нибудь разбить или сломать. Тем самым получив нагоняй от взрослых. Уже и так, как говорится, «всё разбито и сломано до нас…».
Но не только вольная вольница привлекала пацанов. Митька ведь ещё рисовал здорово. Все стены маленькой избушки были увешаны его рисунками. Причём, по рассказу моего знакомого, митькины картины смотрелись весьма и весьма ничего. Не хуже, чем у настоящего художника.

А ещё «дурачок» сочинял стихи. Их он только нигде не записывал. Зачитает сходу, а потом и сам забудет. Но что-то и запоминал. Потом декламировал по просьбе слушателей. Особенно нравилось женщинам со станции, где он халтурил, слушать «про лубофф». Такие вирши иногда Митька выдавал, что бабы плакали.
И всё выговаривали непутёвому парню: «Жениться тебе, Митя, пора!.. Вишь какую бородищу отрастил, а невесты нет. Негоже здоровому мужику без жены пропадать...»
Но Митька серьёзных отношений с женским полом избегал. Вернее, даже побаивался девушек. Да и они его, наверняка, всерьёз не воспринимали. «Дурачок» - он и есть «дурачок». Вот и жил девственником дюжий молодой мужик уже четверть века.

А бородища у него впрямь была, словно у лешего. Чёрная и нечёсаная торчала во все стороны. Шевелюра тоже под стать – парикмахерских ножниц не видывала. Глянешь со стороны на Митьку – чёрт чёртом! Разве что без хвоста и рожек. Даже уши у парня были немного заострённые на концах, как у беса. Ладно хоть их скрывали вечно всклокоченные волосья на голове.
Но вопреки такому демоническому внешнему виду характер у парня был ангельский. Был Митька человек добрый и безобидный.

Вот однажды мой знакомый, тогда ещё пацан, с другом и этим Митькой закатным июньским вечерком, по своему обычаю, глазели на проходящие по рельсам составы. Движуха была не ахти. Через маленькую станцию поезда ходили не часто. А пассажирские те и вовсе не останавливались. Так, лишь ход замедляли, постукивая колёсами мимо.

Вот, когда уже начало темнеть, и маленькая компания собралась расходиться по домам, проводив последний поезд, случилось неожиданное. Из хвоста последнего вагона ловко спрыгнула человеческая фигурка. Спрыгнула и замерла на шпалах, присев на корточках.
Пацаны с изумлением приостановились. А фигурка медленно распрямилась и стала озираться по сторонам. Когда она повернулась к ним лицом, у мальчишек с Митькой отпали челюсти. Это была женщина! Да к тому же весьма привлекательная на мордашку. Из-за травы на пригорке, где сидели ребята, попрыгунья их не заметила. Стоя между рельсами, напряжённо вглядывалась в прилегающие к «железке» кусты и деревья. Затем, убедившись, что свидетелей её акробатического прыжка нет, успокоилась. Встряхнув головой, освободила густую копну чёрных, как смоль, волос. И… стала стягивать с себя шаровары (в те годы была такая форма женской одежды). Ошарашенные пацаны невольно приподнялись из своего укрытия, чтобы лучше рассмотреть невиданное зрелище.
И тут встретились с незнакомкой взглядом.

На лице женщины не отразилось никаких эмоций. Лишь глаза, показалось, сверкнули искрами в сгущающихся сумерках. Она открыла рот, то ли широко улыбнувшись, то ли собираясь что-то выкрикнуть. Парни, замерев, увидели ровный ряд зубов с небольшими клыками, что делало улыбку похожей на звериный оскал.
Мой знакомый рассказывал, что страха в первый момент не испытал. К тому же клыки едва чуть-чуть больше, чем мы привыкли видеть у людей. Да и в облике женщины не было ничего угрожающего.
Но дальше произошло необъяснимое. Странная тётя ловко встала на четвереньки и скачками пустилась прочь по железнодорожной насыпи. А через несколько десятков метров, там, где лес почти вплотную примыкал к колее, спрыгнула вниз, пропав за кустарником и берёзами.

Ошарашенные парни стояли, застыв на месте, не в силах вымолвить сло́ва. Особенно увиденное поразило Митьку. И без того всклокоченные волосы, казалось, вовсе встали дыбом. Бородатая челюсть отпала и никак не закрывалась. Он стоял, глядя выпученными глазами в ту сторону, где скрылась загадочная незнакомка. Опомнившимся пацанам пришлось его энергично трясти несколько минут, чтобы привести в чувство…

С того вечера Митьку как подменили. Прежде неуёмно болтливый, теперь молодой мужик стал отрешён и молчалив. Ходил погруженный в какие-то мысли, которыми ни с кем не делился. На вопросы отвечал невпопад. И на людях появлялся всё реже. Сидел в своей избе, одну за другой рисуя картинки, где главным персонажем везде оказывалась красивая женщина с развевающимися чёрными волосами и сверкающими огнём глазами.

Слух о произошедшем тем поздним вечером, конечно, разошёлся по небольшому посёлку. Но в мальчишечьи «байки» всерьёз никто не поверил. Лишь некоторые старые бабушки по своему обыкновению шамкали, что «скоро жди беды…» Смех, да и только!..

Но на этот раз бабули не ошиблись. Началось с того, что пропала одна из местных жительниц. Ушла в лес за грибами и не вернулась.
Справедливости ради надо отметить, что подобные трагичные случаи происходили и раньше. Но очень редко. Местные с детства знали свои леса в окрестностях Медведь-камня, как свои пять пальцев. Да и надобности углубляться за грибами в глухую чащу не было никакой. В те годы что грибов, что ягод хватало с избытком. А в окрестностях станции Сан-Донато они вообще росли под ногами.

Пропавшую женщину искали всем посёлком, но так и не нашли.

Не успели отойти от первой тяжёлой потери, как через неделю случилась вторая. На этот раз без следа сгинула молодая девушка, опрометчиво сунувшаяся в лес в одиночку.
Народ стал поговаривать о волчьей стае и медведях-людоедах. Походы за грибами-ягодами резко сократили. А если совершали лесные вылазки, то лишь компанией. И чем большей, тем лучше.

Одному только Митьке всё было нипочём. Вопреки общему опасению он наоборот, пуще прежнего, зачастил в лес. Забросил привычную халтурку на станции и лесопилке. Что ни день, уже поутру с корзинкой, а то и без, словно на прогулку, отправлялся в пугающую весь остальной Рудник чащу. Возвращался уже глубоко под вечер. Усталый, но довольный.
После очередной «лесной потеряшки» Митьку забрали в милицию. Но признательных показаний от придурковатого не добились. Более того, неделю-другую продержав за решёткой, отпустили домой. Так как, пока он сидел взаперти, пропала ещё одна женщина, которая отстала в лесу от подруг. А вскоре чья-то охотничья собака нашла в лесу человеческую кисть. То, что кисть принадлежала, пропавшей последней, женщине определили по кольцу, оставшемуся на пальце.
В связи с чем сделали вывод о непричастности человеческого рода к череде трагедий. Исчезновение и гибель несчастных объяснили нападениями зверей – волков или медведя.
Поднятые на облавы охотники и егеря отстреляли несколько хищников. И после вроде всё поутихло.

Только периодически в домах посёлка, расположенных вдоль железнодорожной линии, стали пропадать козы, а иногда и собаки. Но на такие мелочи власти уже не обращали внимания. Главное, люди все живы. А козы и раньше, то под поезд угодят, то в лесу, заплутав, сгинут…

Митька после отсидки совсем бирюк стал. То ли обиделся на весь белый свет, то ли побаиваться начал людей. Постоянно в лесу пропадал. А как наступили осенние холода и там стало нечего делать, засел в своей избе и бородатую физиономию почти не показывал. Даже прежде желанных гостей – местную ребятню в дом теперь не пускал…

Ближе к зиме кто-то из соседей обратил внимание, что уже третий день Митька глядит из своего окна (которое было видно с улицы), не меняя позы. Даже когда ему приветственно машут никак не реагирует. Заподозрив неладное, зашли в дом. И онемели от ужаса…

В окно глядел не весь Митька, а только его оторванная голова, стоявшая на подоконнике. Весь пол в избе залит кровью, и стены с картинками ей же забрызганы. Но тело отсутствовало.

При осмотре места трагедии прибывшие оперативники выявили интересные подробности. Всё указывало на то, что уже долгое время парень жил в своём обиталище не один. За занавеской в углу были сдвинуты вместе две односпальные кровати. По показаниям бывавших ранее в доме ребятишек, прежде Митька обходился всего одной. Повсюду разбросана женская одежда, оставшаяся, по всей видимости, ещё от матери и до того хранившаяся в сундуке. Да и множество других моментов говорило о недавнем присутствии в доме второго человека. Скорее всего, женщины.

Но к сожалению, начавшееся расследование ни к чему не приводило.
А народ в посёлке не мог успокоиться. Если уже до такого лесного чёрта, как Митька, добрался неуловимый убийца, то как спасаться обычным людям?!..

Одни старые бабульки знали точный ответ. Всё это – дело рук, вернее, лап, оборо́тня. Да, именно так, с ударением на третьем слоге, называли его старушки. Некоторые, особенно древние, даже вспоминали похожий случай из своего далёкого детства.

В итоге всё кончилось тем, что доведённый до паники бабушкиными страшилками и неизвестностью поселковый люд в одну тихую ночь заколотил в пустующем митькином доме дверь со ставнями и пустил красного петуха.

Старый домишко вспыхнул, как спичка. Когда гудящее пламя охватило всё строение, пробравшись внутрь, окружившие пожарище зеваки вдруг оцепенели от ужаса. Из глубины пылающей избы раздался грохот, перекрывающий треск огня. В доме кто-то отчаянно бился, пытаясь вырваться наружу. А через минуту оттуда раздался такой ужасающий рёв, что несколько женщин упали в обморок. Надрывавшиеся до того неуёмным лаем поселковые собаки вмиг замолкли, как по команде, забившись по своим конурам…

Пожарных вызвали с опозданием.
Когда остатки огня потушили, на пепелище торчали лишь чёрная печная труба и пара брёвен от стен.
А утром, расчищая завалы головёшек и пепла, дознаватели обнаружили останки человеческого тела, обуглившегося до неузнаваемости. Даже пол погибшего в огне определить не представлялось возможным. Но одна деталь поразила присутствовавших. В ровном ряду зубов, сохранившихся в закопчённой челюсти, как два пика, торчали клыки, необычные для нормального человека…
01.08.2020